  |  |
| |
|
L'esprit de Paris |
Парижские былички
Часовщик с улицы Широких СтупенейВ 1465 году объявился в Париже некий ремесленник; звали его Освальд Бибе, приехал он с Востока и открыл мастерскую на улице Широких Ступеней, на левом берегу Сены, неподалеку от площади Мобер.В те времена местность эта пользовалась дурной славой, вокруг теснились кривоногие лачуги, в которых ютились бедняки да нищие. А среди них было немало цыган, чьи кибитки пестрели на речном берегу. В этих кибитках, тянувшихся вплоть до Дровяного моста в том месте, где Бобровая река впадала в Сену, они занимались сомнительным гаданием да колдовством. 
Эти цыгане умели предсказывать будущее по линиям на ладони, или разглядывая глаза детей, или по песку, который они ворошили гибким прутиком. Их не добили. Считали дьявольским отродьем. Один Освальд Бибе поддерживал с ними добрососедские этношения. Поэтому богобоязненные жители крестились, когда он проходил мимо, а за его спиной обвиняли чужака во всех смертных грехах. Тем более, что его профессия, достаточно редкая по тем временам, смущала своей непонятностью. Он был часовщиком. Он создавал механизмы, которые умели считать часы. Он играл (возможно, плутуя) со временем. 
Знатные господа, нередко посещавшие его мастерскую, стали обращать внимание на то, что по утрам их морщины пропадали, к ним возвращались здоровый цвет лица и юношеские силы. Старцы вновь чувствовали себя зрелыми мужчинами, пятидесятилетние - молодыми, их волосы темнели и густели. Время для них начинало течь назад. Что за чудеса? Поговаривали, что Освальд Бибе смастерил часы, которые возвращали прожитые дни. Для этого достаточно было только записать в сердцевине механизма имя того, кто хотел вернуться в прошлое. С каждым ударом таких часов человек молодел. И в самом деле, Бибе искал еще неведомые пути на смутных рубежах искусства и науки. Все кончилось тем, что он исчез. Однажды его обычные клиенты собрались у застекленной двери мастерской. Их одолевала тревога. Это были элегантные, энергичные, молодые красавцы. И им хотелось остаться такими. Они попросили Бибе придумать что-нибудь, чтобы стрелки их часов отныне показывали нормальное время. - Невозможно, - отвечал им ученый часовщик, - это не в моих силах. Они протестовали. Они втолкнули Бибе в глубь его мастерской, они его умоляли. 
- Мы не можем всё молодеть и молодеть, - настаивали они. - К тому же мы теперь знаем день своей смерти. Он будет днем нашего рождения.
Мэтр Освальд упорствовал: - Я ничего не могу для вас сделать. Вы неблагодарны. Кем бы вы были сейчас, если бы не встретились со мной? Дряхлыми стариками или уже покойниками. Заложники времени его не слушали. - Сударь, - говорили они, грозно надвинувшись на часовщика, - мы знаем вас вот уже два десятка лет, а вы остаетесь вким же, как в день нашей встречи. Объясните, почему же над вами время не имеет никакой власти? 
- Господа, - отвечал им Бибе, - я был в обучении у одного мудреца из Венеции; он не раскрыл передо мной всех своих тайн, но, когда мы расставались, подарил мне часы, стрелки которых шли один день вперед, а другой - назад. С тех пор я один день старею, а другой - молодею. Я бессмертен.
С этими словами он выпроводил своих гостей наружу. Несколько недель спустя в мастерской на улице Широких Ступеней, среди разбитых часов и разбросанных механизмов, нашли с десяток трупов, наваленных друг на друга. Это были клиенты Бибе, они мечтали стать обладателями тех единственных часов, которые дарят бессмертие. Они не смогли найти эти часы. Тогда их ослепила ярость. Они принялись крушить все вокруг. Они не пощадили даже те механизмы, что оберегали их судьбу. И в тот миг, когда часы их останавливались, они падали как подкошенные, подобно марионеткам, оставшимся без кукловода. Их бросили в общую могилу, где, как говорится в хронике, "земля была такой гнилой, что поглотила их в девять дней". Что до Освальда Бибе, то он исчез навсегда. Его дом какое-то емя стоял заколоченным, потом Бог весть откуда появился новый часовщик, который и поселился в этих стенах. Старожилы квартала утверждают, что и в нашем столетии, в конце последней войны, здесь все еще находилась мастерская часовщика, ведущего свое происхождение от тех, прежних, часовщиков. Его звали Сирил. Это был мужчина без возраста, тихий, спокойный и невозмутимый. Однажды вечером, как и накануне, он запер дверь своей мастерской. И уже никогда в нее не вернулся. Один Господь знает, где он сейчас, в каком месте и в каком времени. Перевод М. Д. Яснова Источник: "По дороге на Лувьер. Фольклор Франции" (Sur la route de Louviers. La folklore franзais pour le lecteur russe). М. Издательская грурра "Прогресс", 2001. Издание в рамках программы "Пушкин" при поддержке МИД Франции. Другие материалы выпуска >>> |
|
