  |  |
| |
|
|
L'esprit
de Paris
Валери Жискар д'Эстен - имя, известное всему миру. Человек, ставший президентом Франции, когда ему еще не было и пятидесяти лет, он был и остается истинным дипломатом. Не по статусу - по характеру. Именно ему обязана своим рождением единая Европа, и именно у него мы можем откровенно спросить: что чувствует политик в минуты высокого напряжения? Об этом идет речь в отрывке из книги воспоминаний о событиях тридцатилетней давности "Власть и жизнь". ОДНА НОЧЬ И ОДИН ДЕНЬ ПРЕЗИДЕНТА ФРАНЦИИ Я только что дал согласие на высадку 2-го авиадесантного полка в Колвези завтра утром. Похоже, в городе начались погромы европейцев. Останусь ночевать в Елисейском дворце, чтобы со мной было легче связаться. Телефонный аппарат стоит на ночном столике возле кровати. В спальне три телефона: один - прямой, второй подключен к коммутатору. По другую сторону кровати - белый телефонный аппарат, обеспечивающий прямую связь с командным пунктом ядерных сил. Во время моего президентства этот телефон не понадобился. Я боюсь заснуть. Лучше дождаться звонка Гиренго. Вероятно, придется быстро принять решения в зависимости от ответа бельгийского правительства, а для этого нужна ясная голова. Я не гашу ночник. Пятница, 1.15. Звонит Гиренго. Симоне встречался с премьер-министром. Они решили присоединиться к нашей операции. Заснул я, должно быть, довольно крепко, поскольку мне сначала приснилось, что звонит телефон, и лишь через какое-то время протянул руку к аппарату. Снова звонил Гиренго. Я взглянул на будильник: 6 часов утра. - Симоне только что позвонил, - говорит Гиренго. - Они не успевают вовремя подготовиться. Премьер-министр поручил ему передать вам, что бельгийское правительство предпочло бы, чтобы мы подождали, завтра они наверняка смогут выступить вместе с нами. Сквозь щели в ставнях вползает серый рассвет. В комнате появляются тени. Я прошу соединить меня с генштабом. - Господин президент, к сожалению, нам сообщили, что будет задержка. Над Киншасой стоит туман. Газеты еще не поступили. Включаю радио, слушаю новости, которые передает радиостанция "Европа-1". Ни слова о нашей экспедиции. Пускаю воду в ванну. 7.30. Телефонный звонок. Я весь в мыле. Бросаюсь к телефону в надежде услышать, что в конечном счете самолеты смогли вылететь. Но, сняв трубку, я с удивлением слышу голос не военного, а Луи де Гиренго. - Позиция бельгийцев снова несколько изменилась, - говорит он. - Они крайне обеспокоены тем, что наша операция может начаться без них. Они решительно требуют, чтобы их отряды действовали одновременно с нашими. Им для подготовки требуется несколько часов, поэтому они просят нас о новой отсрочке, и очень настойчиво. Связываюсь с генеральным штабом. Генерал Мери на проводе. - Мы не в силах что-либо изменить. Мне сообщили, что десантники уже в самолетах на стартовой полосе и первый самолет вылетел. Я вешаю трубку. Напряженно работает воображение: представляю себе сгорбленных парашютистов в специальных шлемах, с лямками от парашютов на плечах; вижу, как они прижаты друг к другу на сиденьях из холста защитного цвета, пришнурованного к серым стойкам из металлических трубок, в металлическом чреве самолета без иллюминаторов, вибрирующем от вращения винтов. Звоню генералу Ванбремеершу. - Передайте Мери от моего имени приказ вернуть самолеты. Я отдаю себе отчет, какие неудобства это решение создает для наших людей. Однако мы обязаны пойти навстречу просьбе бельгийцев: им нужна отсрочка еще на час. 8.10. Звонит Гиренго. - Только что говорил с Симоне. Правительство Бельгии в конце концов пришло к выводу, что они не готовы выступить в ближайшее время. Они дают нам полную свободу и просят объявить операцию как совместную. - Хорошо, благодарю вас! У меня не хватает сил для комментариев. Прошу телефониста связать меня с главой генштаба. - Действуйте, Мери! Утренний завтрак сервирован на ломберном столике в библиотеке. Рядом с большой чашкой из лиможского фарфора с горячим кофе с молоком утренние газеты: "Орор", "Фигаро", "Франс-суар", "Либерасьон", "Нью-Йорк геральд трибюн". Просматриваю заголовки. О нашей экспедиции ни слова. Информация не просочилась. В 10 часов 10 минут в кабинет заходит моя секретарша, протягивает мне сообщение. "Генеральный штаб докладывает, что все наши самолеты вылетели". Остается лишь ждать. Я приказал себе не тревожиться об операции до полудня. У меня были обычные дела: в 10.00 прием министра иностранных дел; 10.30 - еженедельный доклад Луи де Гиренго по вопросам международной политики. В полдень даю интервью испанскому журналисту господину Ролдану о перспективах вступления Испании в ЕЭС. В 12.30 выезжаю из Елисейского дворца через ворота парка и направляюсь к парикмахеру на авеню Персье. Я пригласил на завтрак новых депутатов из Объединения в поддержку республики, избранных в марте в Национальное собрание. Перед встречей несколько минут смотрю последние известия по первому каналу телевидения. Во время завтрака мне с большим трудом удается сосредоточить внимание на разговоре. Я что-то отвечаю на вопросы депутатов и призываю их к единству. Возвращаюсь в кабинет. Связываюсь со своим личным генштабом. Как и следовало ожидать, информация еще не поступала. В левом углу письменного стола лежит расписание встреч, они чередуются через каждые тридцать минут. Первый посетитель назначен на 15.30. Входит заместитель генерального секретаря президентской канцелярии, который сообщает: - Только что возобновилось заседание Национального собрания. В кулуарах волнение. Ходят слухи, что готовится военное вмешательство в Заире. Социалисты требуют от правительства разъяснений. Они настаивают, чтобы никакое решение не принималось до рассмотрения данного вопроса Национальным собранием. - Попросите министра, который присутствует на заседании, ответить, что положение в Колвези очень тревожное, что правительство каждый час получает сведения о развитии ситуации и что по серьезным соображениям безопасности оно не может сообщить ничего другого. - Это все? - Да, все. Он уходит. Однако, где же наши самолеты? По-прежнему никаких известий. В течение всей второй половины дня новостей нет. В 17.30 я присутствую на расширенных переговорах, завершающих официальный визит в нашу страну президента Сенгора. В тот же вечер, в 20 часов, президент Сенгор дает обед в отеле Мариньи. По протоколу следует надеть смокинг. Переодеваюсь в спальне, где на кровати уже разложены костюм, накрахмаленная рубашка и черные носки. Обед тянется бесконечно. Все темы разговора уже исчерпаны, и он принимает форму утомительной болтовни. К счастью, заключительные тосты кратки. Искренняя благодарность с обеих сторон. Я пытаюсь придать своей речи немного тепла, чтобы выразить симпатию президенту Сенгору и как-то компенсировать мою рассеянность на протяжении вечера. Наконец мы с Анной Эмоной садимся в машину, чтобы пересечь авеню Мариньи и отправиться в Елисейский дворец. При нашем отъезде солдаты республиканской гвардии берут сабли на караул. Я захожу в спальню, снимаю смокинг. Едва начал расстегивать воротник рубашки, зазвонил телефон. Я буквально вздрогнул. Я и не подозревал, что телефон может звенеть так пронзительно. Секунда ожидания, голова кружится от неопределенности: что меня ждет - плохая новость, к которой я должен быть готов, или хорошая, которая принесет избавление от мук? - Господин президент, говорит генерал Ванбремеерш. Только что я разговаривал с Мери. В 20 часов 30 минут генеральный штаб вооруженных сил получил от полковника Гра радиосообщение следующего содержания: "Первая высадка осуществлена, опреация прошла успешно". Значит, все прошло именно так, как мы хотели, как мы надеялись! Теперь, зная достоинства людей, на которых возложено проведение этой операции, я уверен в ее успехе. Я сжимаю голову руками. Закрываю глаза, чтобы легче было дышать. Неужели я плачу? Не знаю. Но вполне может быть. Источник: Валери Жискар д'Эстен ВЛАСТЬ И ЖИЗНЬ М., "Международные отношения", 1990.
Другие материалы выпуска >>>
Архив>>>
Переводчик "ПРОМТ">>>
|
|
