Колетт Ламбриш
НАСЛЕДНИК
Вот уже десять лет я собираю материал для докторской диссертации о цирке. Цирк
я выбрал по двум причинам: ни одного научного труда, достойного так называться,
не было ему посвящено; к тому же, имея в виду интерес, проявляемый к этой теме
широкой публикой, мое произведение не должна была постигнуть участь большинства
университетских диссертаций, — я полагал, что оно будет распространяться в десятках
тысяч экземпляров. Для меня это имеет огромное значение, ибо, признаю, цирк
— это лишь предлог: главная моя цель — во всеуслышание заявить о подлом отношении
людей к животным. Это же отчаянное решение, поддерживавшее меня все годы исследований,
придавало моей плодотворной жизни привкус мести.
Я объездил полмира, чтобы сравнить, проверить, ничего не упустить. Сведения,
полученные мною о финансировании, организации, маршрутах передвижных цирков,
транспортировке животных, их происхождении, их ценах на африканских и азиатских
рынках, можно проконтролировать. Равно как и все, что касается методики дрессировки,
процента смертности и условий содержания несчастных пленников.
Я опросил акробатов, клоунов, укротителей, лилипутов. Я записал их собственные
истории и те, что они слышали от других. Я уверен, мои источники почти исчерпаны.
11 декабря этого года я приступил к написанию своей диссертации. Вступление
далось мне сразу, без малейших исправлений. Счастье, несказанное счастье буквально
опьянило меня до следующего дня. Отрезвев, я хотел продолжать. Тут-то и случилось
осложнение. "Осложнение" — это неточное слово, я должен был сказать
"неприятность", если только память может быть се причиной. Я ощутил
неспособность писать. Я был одержим одной фразой, крошечным предложением, на
которое я не обратил внимания, когда его записывал. Анна Сидмейер, еврейка,
гимнастка на трапеции, — она позже скончалась — тогда сказала: "Ваша фамилия
Мюллер, человеку с такой фамилией суждено заниматься цирком!" Суждено...
Между тем, не было ни одной цирковой династии по фамилии Мюллер... Я перечитал
свои записи о Груссах, Шуманах, обо всех остальных. За исключением одного уистити,
любимца Людовика II Баварского, я не нашел ни одного Мюллера.
Интуиция подсказывала, что загадку необходимо разъяснить. Я решил поехать в
Германию и, если понадобится, для оправдания своего любопытства воспользоваться
своей фамилией. Поскольку Мюллеров в Германии не меньше, чем Дюпонов во Франции,
расследования мои могли оказаться долгими и затруднительными. Какой-то французский
Мюллер в поисках некоего своего предка, основателя цирка? Может ли он рассчитывать
на удачу?
Я прибыл в Мюнхен 20 декабря и снял номер в отеле "Людвиг", в самом
центре города. Попросив телефонный справочник, я убедился, что список Мюллеров
был гораздо длиннее, чем я мог вообразить: плотными строчками мелких букв он
занимал несколько страниц. Распределение по профессиям позволило мне установить
порядок приоритетов.
Первый мой визит был к историку, Георгу Айнриху Мюллеру.
Он внимательно меня выслушал.
— Вас действительно привели в Мюнхен семейные обстоятельства?
Я пробормотал фальшиво прозвучавшее "да".
— Вы не можете не знать, что все наши архивы сгорели во время войны.
Я выразил согласие.
— Боюсь, у вас будет много проблем с получением справок. Сам же я, увы, ничем
не могу быть вам полезен. Сожалею.
Он встал, проводил меня до двери, и, озадаченный, я оказался на улице.
Очевидно, этот человек что-то знал; иначе, чем объяснить его резкость? Я имел
неслыханную удачу попасть в цель с первого раза! Однако я нисколько не продвинулся.
Мне представилось лицо с резкими чертами, голубые глаза, столь глубоко сидящие
в глазницах, что казались черными, безгубый рот и подбородок с ямкой Георга
Айнриха Мюллера.
Я решился писать к нему.
Дорогой господин Мюллер,
Извините, что докучаю вам, но тема сердечно беспокоит меня.
Десять лет своей жизни я посвятил работе о цирке, которая, смею надеяться, станет
открытием в силу обилия собранных материалов, освещающих историю этого зрелища,
а также экономического и политического контекста, в котором оно разворачивалось.
Впрочем, не хочу скрывать от вас, что именно чувство глубокого ужаса, вызванного
дурным обращением с животными, толкнуло меня к проведению моего расследования.
Я был бы глубоко опечален, если бы мой анализ оказался неполным из-за пропуска
какого-то значительного цирка. А я имею множество причин полагать, что Цирк
Мюллера — один из них.
Генеалогический интерес, проявленный мною при нашей встрече, для меня лишь возможность
проникнуть к другим Мюллерам, не вызвав их недоверия. Я был неправ, охотно признаю.
Буду очень признателен вам, если вы с помощью какой-нибудь детали сможете направить
мои поиски.
В надежде на ваш ответ, примите, дорогой господин Мюллер, выражения моих самых
лучших чувств.
Анри Мюллер
С той же почтой я получил ответ. Он приглашал меня к себе в воскресенье.
Как только мы сели, он начал свой рассказ:
— Мой отец, Карл Эрнст Мюллер, в
свое время был известным врачом. Это было перед Третьим рейхом, в 1920-е годы.
Он был директором приюта для умалишенных в Данциге, когда ему пришла в голову
революционная мысль, переполошившая медицинский мир и стоившая ему запрета на
профессию. Мысль эта состояла в преобразовании приюта для умалишенных в передвижной
цирк. Этот цирк, получивший название "Цирк доктора Мюллера", обладал
небывалыми чертами: во-первых, и это вас должно особенно заинтересовать, он
был первым, который, насколько мне известно, не демонстрировал никаких животных;
во-вторых, естественно, все актеры были умалишенные; и наконец, самое главное,
— несомненная оригинальность номеров, имевших, по мнению моего отца, терапевтическое
свойство. Каждый из этих номеров символизировал важную сцену той социальной
жизни, от которой больные были оторваны: там были, например, свадьба, спортивные
соревнования, допрос в полиции, обсуждение проектов законов... Цирк, переезжавший
из деревни в деревню, имел оглушительный успех. Этот успех позволил моему отцу
не принимать всерьез запрет па профессию, жертвой которого он стал, и продолжать
свои исследования до 1933 года. В 1933 он был арестован.
— Почему? — спросил я.
— Из-за одного особенно удачного номера. Один больной очень похоже изображал
Гитлера, а остальные в это время дружно скандировали: "Хайль! Хайль! Хайль!".
Зрители хохотали до упаду.
— Ну и?
— Отца отправили в лагерь и предложили руководить новым цирком, совсем другого
характера.
— ?
— О, цирком, гораздо больше похожим на традиционный, с акробатами, клоунами,
пожирателями огня. Только вот это были не акробаты, не клоуны, не пожиратели
огня,
а узники, и, в основном, немощные.
— И что они делали?
— Не знаю, могу только предположить, — даже если мои предположения основываются
на серьезных показаниях! Акробаты падали, клоуны умирали с последней гримасой,
пожиратели огня сгорали. Цирки моего отца были совершенно, абсолютно особенными.
— А животные? Животные там были?
— Нет, никогда, он не признавал дрессуры животных. Кажется, ему хотели навязать
специально обученных собак. Думаю, его отказ был причиной того, что он впал
в немилость и преждевременно умер.
Видя мое волнение, он пожал мне руку и добавил:
— Надеюсь, что был вам сколько-нибудь полезен.
Сегодня Рождество, и я вновь принимаюсь за написание своей диссертации. Я думаю
о докторе Мюллере, об этом человеке, который в век подлости предпочел смерть
бесчестью. Отныне ничто меня не остановит, я преодолел последнее препятствие.
Перевод М. Яснова
Источник:
Колетт Ламбриш -
«Нежный обман» — СПб.: Академический проект, 2004.
Издание осуществлено в рамках программы «Пушкин» при поддержке Министерства Иностранных Дел Франции и посольства Франции в России.
Другие материалы выпуска >>>
Архив>>>
Переводчик "ПРОМТ">>>
|