КРАСАВИЦА И ЧУДОВИЩЕ

Понедельник. 8 час. 45 мин. Агентство. Я на своем посту. Скамейка. Напротив агентства. Притворяюсь читающим "Монд". Жду. Внутренняя политика. Жду. Международные новости. Жду. Биржевые страницы. Жду. Телепрограмма. Жду. Метеосводка. Жду. Кроссворды. Она выходит из агентства. Это она да это она это она боже это она.
Ни складочки, ни морщинки. Все та же грация, та же красота, та же притягательность, та же загадочность, та же молекулярность, нет-нет, красоты стало еще больше, она ослепительна, как никогда. Элен. Идти за ней следом. Больше не отпускать от себя. Странное ощущение. Точно она догадывается, что я где-то тут, поблизости, слежу за ней. Шестое чувство красавиц. Интуиция роковых женщин. Чудится, будто она изображает выход из агентства, играет свой последний дубль по требованию придирчивого режиссера. Ей словно известно, что ее фиксирует мой взгляд, вездесущий, хищный, инквизиторский взгляд. Близость, завораживающая близость. Абстрактная. Скрытая камера шпионит за нею сзади, и она это знает. Рядом с ней вышагивает топ-модель. Шикарная двухметровая кобыла на высоченных каблуках. Подружки как могут выпендриваются на ходу. Держатся в декларативно-экспрессивной манере французского кино тридцатых годов. Элен даже чуточку перехватывает в этой игре. Она утрирует изящество походки, подчеркивает каждый жест, преувеличивает мимику, старательно изображает непринужденность. Не хватает только одного - черно-белых тонов. Сюда бы еще стрекотание кинопроектора, и перед вами Киноклуб или Полуночный кинотеатр.

Начинается долгий трсвелинг: я крадусь за ними. Девушки идут к Елисейским Полям. Кафешка. Элен ни разу не обернулась. Она и так знает, что я знаю, что она знает. Женская интуиция. Она твердо уверена, что я прикован к ее каблучкам, распят на ее тени; она обеспечила за собой мое присутствие. Гипотеза, невзирая на пятилетнее молчание, абсолютно достоверна. Нестор от своего не отступится. Мое преследование имеет прочные давние корпи. Элен действует соответственно. Великолепно играет роль загнанной добычи. Я отчетливо вижу их обеих. Держусь поодаль. Официант принимает заказ. Нестор не принимает отказ. Голубая Перчатка начеку. Обожаю добрую старую игру слов. Слов доброго старого времени. Элен. Сегодня. Сейчас. Сцена в кафе, дубль первый. Я вижу, как Элен прыскает со смеху, в высшей степени кииогенично. Нет, этот смех ненатурален. Никуда не годится, будем переснимать! Дубль второй!

Чай, шоколадные эклеры. Сигареты с ментолом. Девушки смеются в последний раз. Прощаются. Я крадусь бесшумным команчем в тени ее шагов. Канатный плясун, марионетка ее случайных жестов. Она бежит по улице, ныряет в торговые ряды, ловко уворачивается от чужих плеч и локтей. Толпа несет ее по назначению, то и дело скрывая от меня. Она заходит в магазины, с минутку колеблется в их пестрой неразберихе. Примеривает шляпки. В очереди у кассы нет никого красивее ее.

Выходит. Ветер, ожидавший ее за дверью, тут же подхватывает вновь. Она несет пакеты. Просматривает книги па лотках, сосредоточенно хмурится. Налетает на прохожих, сердится на помехи. Шагая по улице, в ледяных сквозняках декабря, плачет простуженными слезами. Голубая вода двух ее бассейнов. Улицы ведут ее, остановки зазывают к себе, метро раскрывает перед нею свое чрево, и тысячи людей вокруг молчат. Освобождают места, приглашают войти, сесть. Мужчины сжимаются до предела, чтобы не толкнуть Элен. Горько клянут судьбу, не позволяющую им говорить ей "ты", носить за нею пакеты. Глядят на нее как на живой упрек окружающей банальности. Стоит ей скрыться из виду, как по ней уже страдают, словно по своей единственной любви. Молодые чувствуют себя слишком молодыми, старики - слишком старыми. Взгляды скрещиваются, подводят печальный итог: безнадежно. Скоро она выйдет - на станции Тулуз-Лотрек, - навсегда запечатлев в памяти тысяч окружающих этот образ - вечно юная Элен с пакетами, одарившая их вечностью своей красоты.

Куда она идет? Куда ты идешь? Монпарнас-Бьенвеню. Элен спускается по улице Прибытия. Входит в подъезд старого дома. Я выжидаю пару минут. Проникаю туда же: Элен испарилась. Ко мне спешит дама из службы приема:
- Здравствуйте, месье. Что вы желаете?
Со спокойной уверенностью, с улыбкой, которая сделала бы честь даже Голубой Перчатке, я гляжу на молодую женщину. И отвечаю заговорщицким тоном, сдвинув брови:
- Я шпионю за мадемуазель Элен Моро... Разве это не заметно?
Развеселившаяся дама подавляет смешок. Она уже моя сообщница.
- Пятый этаж, студия 423... Только я вам ничего не говорила!

Итак, я нахожусь в стенах Первого канала французского телевидения. Лифт. Элен. Что она здесь делает? Бедная крошка Элен в волчьей пасти. Работать на телевидении... Терпеть оскорбления режиссеров и наглость тележурналистов. Стирать пыль со знаменитых микрофонов и прочей мишуры. Поливать пластиковые розы и менять воду акулам. Перекрашивать выцветшие подиумы в ярко-зеленый и нежно-розовый. Смазывать колеса лотерей и манежей для групповых телеоргий. Выдавать выигрыши и прощать проигрыши. Выметать кучи окурков и ублажать кучи придурков.

Лабиринт коридоров. Забыл номер студии. Четыреста... а дальше? Наверное, эта. Открываю дверь. Юпитеры. Ослепительный белый свет. Кулисы. Укрываюсь за занавесом, расписанным звездами и радугами. Мельком вижу пеструю декорацию, искусственные деревца и бледненьких белокурых ребятишек. Эти маленькие жалкие паяцы разъезжают взад-вперед на самокатах и трехколесных велосипедиках по тридцатиметровому квадрату, изображающему райскую обитель (из папье-маше) для примерных детей-вссгда-слушающих-папу-маму.

Здесь дрессированный мальчуган старательно изображает веселье, лупя по огромному пляжному мячу. Там девчушка с неестественной улыбкой катает шарики и ждет не дождется конца съемки. В глубине студии толстый карапуз мусолит леденец (лучшие красители - Е-220, Е-210, Е-330!), опасливо косясь на камеру. И вдруг, под цирковую барабанную дробь, на сцену является огромный дракон ярко-оранжевого цвета в желтый горох: он мычит, как целое стадо телят, которых ведут на бойню в Ренжи. Я тотчас узнаю его, это динозавр Казимир, симпатичное страшилище, знаменитый герой детских передач.

Выхожу. Заглядываю в другие двери. В поисках Элен. Вот уже полчаса тщетно блуждаю в этом лабиринте. Может, здесь? Или там? Попробую там. Нет, это костюмерная. Опять Казимир. На сей раз в закулисном варианте: плешивый сорокалетний тип стаскивает с себя шкуру добродушного чудовища. Только гений способен просечь эту метаморфозу, разглядеть под пестрым балахоном веселого придурка смертельно усталого человечка с красным помятым липом, члена профсоюза. Да любой малыш разрыдался бы от горя, угадай он за смешными детскими выходками, за нарочито неуклюжим переплясом оранжевой зверюги взрослого дядю, печального и опустошенного. Какой ребенок, будь оп хоть семи пядей во лбу, сможет понять, что эта клоунская буффонада имеет целью самый банальный заработок: симпатичное страшилище каждый месяц аккуратно получает в кассе денежки за свои кривляния. Преисполненный жалости, я выхожу в коридор и шумно хлопаю дверью.

Открываю соседнюю. Элен, драгоценная моя, Элен, возлюбленная моя, Элен. Быстро. Увидеться с тобой объяснить тебе соблазнить тебя поговорить. Сказать почему. И как. Планы на будущее. Вдвоем. Ты и я. Построить наконец то, чего никогда не было. Где же ты, Элен?

Огромная студия. Декорация, усеянная золотыми солнцами и серебряными звездами. Компания веселых старперов. По залу мечется ведущая, эффектная блондинка с профессионально-ослепительным оскалом. Размахивает микрофоном, сует его под нос выступающим. Сидя на скрипучих трибунах амфитеатра, холостые горемыки толкуют о счастье и судорожно делают пометки в блокнотах. Я прикрываю дверь.

Студия 318. Здесь, под электронный вой, со свистом и скоростью сто шелестух в час, вращается разноцветное колесо. Сидящий за уродливыми партами развеселый сброд азартно перебрасывается гласными и согласными, меняет запятые на точки, а точки на многоточия. Настоящая барахолка французского языка. Под гром завистливых рукоплесканий тучная неряха консьержка из десятого округа срывает, сама не зная как, шикарный куш - Всемирную энциклопедию и компьютер самой что ни на есть распоследней модели. Проигравшему неудачнику достаются утешения идиотки помощницы, а сверх того японский магнитофон, компакт-диск знаменитого аккордеониста, набор порнокассет и "От Нюрнберга до Нюрнберга".

Я возвращаюсь в костюмерную. Напяливаю на себя плюшевый наряд Казимира. Отыскать Элен, не обнаружив себя.

Выхожу. Ко мне тут же кидаются два типа:
- Эй, Ги, ты идешь на тусовку?
Только не выдать себя. Изменить голос. Это нетрудно - нужно просто подражать симпатяге-динозавру. И я бросаю им, гнусавым, скрипучим, крикливым голосом Казимира:
- Какая еще тусовка, парни?
- Слушай, Ги, кончай придуриваться! Ты ведь уже свое отыграл. Мы, конечно, понимаем, что ты вжился в образ (смешки), но пора скинуть шкуру и бежать на тусовку. Сегодня же двадцатилетний юбилей нашего канала - не говори только, что ты об этом забыл. Шикарная выпивка, старик, дуй сколько влезет...

Ловушка. Я пропал. Нужно срочно выпутываться. Не могу же и излагать им эпопею Голубой Перчатки, рассказывать про Элен.
И тут я измышляю гениальный ход:
- А знаете, что мне пришло в голову, парни?
-Что?
- Не отправиться ли туда вот так, как есть? Устроить кайф обществу, ведь в конце-то концов настоящая звезда - Казимир, а не я сам. Меня никто сроду в глаза не видел. Уж праздновать юбилей, так праздновать вовсю, устроить какой-нибудь неслабый прикол, чтобы все запали, а ведь самый шик - явиться на тусовку в таком прикиде.
- А что, не так уж глупо!..
- Скажешь тоже, да это просто фантастика! Ги, ты величайший прикольщик в мире! Комик из комиков! Гений из гениев! Ладно, хватит болтать, поехали, моя тачка у подъезда!

Ослепительные краски, звон бокалов, броские туалеты, безупречные смокинги. Жадные до зрелищ, глаза, жадные до коктейлей руки. Сигареты "Давидофф", птифуры, канапе - опля! только что были, и нет их! Море разливанное ликеров на радость дамочкам. Дым столбом.

Люди сбегаются ко мне, окружают, тискают:
- Привет, Казимир!
Даже Министр и тот хохочет. Я - звезда, я гвоздь вечера.
Башка у меня идет кругом. Моя собственная башка, та, что внутри драконьей. Ядро в плюшевой скорлупе. Однако мысли в моей башке заняты другим. Поисками.
Элен здесь, Элен блистает в толпе знаменитостей. Окружающие при виде ее теряют дар речи. Королевские лилии склоняются перед нею. Дамы приседают в реверансах. Мужики падают штабелями. Балдеют. До того она в порядке.

Я, в Казимировой шкуре, неотрывно слежу за ней. Подбираюсь ближе. Неусыпный часовой. На своем посту. Я - чудовище, которое смешит. Может, она хочет пирожное, сердце мое? Или тарталетку с анисом? Или кекс с осьминогом? Или устрицу под луковым соусом on the rock?

Я бросаюсь к ней, точно камикадзе. Инкогнито, принцесса! Я иду к тебе, Элен. Самоубийство. Соло миокарда. Башка гудит, как колокол. Тики-тики-так! Рехнуться можно! Ола-ла-ла! Ну и герой! Иду вперед. Толпа как море... Я плыву сквозь нее. По заданному курсу. Приближаюсь. Вижу цель. Иду вперед. Иду вперед, к Элен, ведя за собой на буксире серебряный поднос с шампанским.

Атласная салфетка. Она берет бокал. Потом, в знак благодарности, обвивает прелестной ручкой мою шею, счастливая, волнующая, восхищенная:
- Спасибо, Казимир, спасибо!