УТРО ПРОВИНЦИАЛКИ

Мари собиралась встать в семь часов, но уже в двадцать минут седьмого ее разбудил будильник, находившийся в комнате над ними.

Она так и не привыкла к жизни в гостиничных номерах, к перегородкам, за которыми жили другие люди, чей шум и хождение она слышала и порой удивлялась их интимным тайнам, даже ни разу не увидев их самих.

Постоялец из шестого номера, судя по шагам, был мужчиной. Он мгновенно вскочил из кровати, тяжело прошел по комнате босиком, и тут же послышался шум воды из крана. Минут десять спустя он устремился на лестницу, по которой спустился бегом; между шестым и седьмым, мансардным, этажами не было ковра - там жила служанка, которая уже начала чистить ботинки на лестничной площадке.

В иные дни, правда не всегда, Мари просыпалась еще раньше, буквально на рассвете, из-за шума грузовика, собирающего отходы и останавливающегося перед каждым домом.

Сильвия, теплая и вспотевшая в своей ложбинке, спящая вместе с ней на широкой железной кровати, выкрашенной в черный цвет, с медными шарами на углах, не открыла глаз.

Мари в первый вечер ничего не сказала, увидев только одну кровать в комнате. Она подумала, что это временно. Всю ночь она пролежала с краю, потому что впервые в жизни ей пришлось спать в одной постели с другим человеком, если не считать случаев, когда к ним приезжала погостить тетка из Ангулема, но Мари тогда было всего десять лет.

Она еще отчетливо помнила запах своей тетки. У Сильвии был свой запах, отнюдь не противный, но раздражающий. Еще больше Мари стесняло, когда нога или рука Сильвии случайно касались ее тела.

Прежде чем заняться своим туалетом, она зажгла спиртовку, чтобы согреть воду для кофе. У бакалейщика она купила молотого кофе и сумела раздобыть железную банку для его хранения. Прохладная бутылка молока стояла на подоконнике, куда не падало солнце, поскольку окно выходило на север.

Солнце светило с другой стороны, которая представлялась ей краем пропасти, к нему было страшно приблизиться; сверху люди выглядели маленькими, и даже автобусы с крышами кремового цвета казались огромными неловкими животными, ее взгляд успокаивали только серые крыши вдали, горшки с розами на окнах да сохнущее белье на веревках точно так же, как и в Рошфоре.

Мари знала, что в четверть восьмого кто-то пользующийся очень громким будильником встанет в соседней комнате под номером 62 и время от времени будет упираться в их перегородку.

Чтобы купить круассаны, нужно было каждое утро за ними спускаться и потом снова подниматься на шестой этаж, поэтому проще было покупать сухари в пакетах, которые не могли засохнуть.

Было достаточно тепло, окно держали открытым. Улица была довольно тихой, особенно в это время дня, но за домами постоянно слышался гул жизни на площади Республики.

Мари быстро умылась. С тех пор как Сильвия начала приводить себя в порядок, ничуть ее не стесняясь, Мари стала еще более стыдливой, и теперь ей хотелось думать, что подруга на нее не смотрит - лежит с закрытыми глазами. Едва одевшись, она весело, но с некоторым укором окликнула ее:

- Эй, Сильвия! Какая же ты лентяйка!

У Сильвии было розовое тело, и ее ночная рубашка задралась во время сна до поясницы. Она села на краю кровати с пустыми глазами, разыскивая тапочки, стоящие у ног, и спросила своим обычным отстраненным голосом:

- Который час?

- Половина восьмого.

Старый черный столик был покрыт еще более старым ковриком неопределенного цвета со стершимся рисунком. Мари сказала:

- Нам нужно купить скатерть.

Сильвия пожала плечами. Возможно, она была большей чистюлей, чем Мари, в том, что касалось белья и одежды, но остальное ее не волновало.

- Говорили, что сегодня будет хорошая погода.

- Да, облака идут стороной.

Мари это уже успела заметить. Им повезло - осень была ясной и сухой, почти каждый день светило солнце. Завтрак занял лишь несколько минут. Много они не разговаривали, потому что Сильвия, как всегда, долго отходила ото сна.

Затем Мари в туалете вымыла свою чашку и кофейник, поставила кувшинчик с молоком на подоконник, а Сильвии оставалось вымыть только свою чашку.

Мари надела шляпку и черное пальто, о котором ее подруга сказала:

- В нем ты похожа на сиротку.

Но ведь оно было из хорошего драпа, который носится годами.

- До вечера.

- До вечера.

По лестнице, сама того не замечая, она спустилась, словно стыдясь всех звуков, которые слышит, и всех дверей, за которыми живут чужие люди. Сильвия объяснила ей, словно повторяя ранее услышанные фразы, что в Париже крайне трудно найти жилье и они должны радоваться, что у них есть эта комната.

Уж не мсье ли Люз сказал ей об этом? Весьма вероятно. И конечно, он снял для них эту комнату.

На следующий день после приезда Сильвия произнесла чуть смущенно:

- Я полагаю, что ты собираешься найти место?

- А ты?

Сильвия просто ответила:

- У меня уже одно есть.

- Можно спросить какое?

- Машинистки в каком-то бюро.

- Ты приступаешь сегодня?

- Завтра. Мне сначала нужно купить одежду.

Она не назвала имени работодателя - возможно, потому, что Мари не спросила.

- Ты хочешь оставить меня одну в Париже?

- Я просто не хочу везде появляться с тобой, словно я твоя мать.

Мари повезло. Она вышла за порог гостиницы, словно бросилась в омут, в полном убеждении, что потеряется или попадет под автобус. Сначала, сама того не зная, она направилась к площади Республики. Она то и дело пятилась - точно так же, как на пляже купальщики отступают перед слишком сильной волной. У нее кружилась голова и щемило сердце, ее тянуло назад. Она с облегчением нашла свою улицу, словно своего рода убежище. Она как будто пришла домой, когда увидела лавку торговца овощами, около которой на тротуаре стояли ящики, и девушек в белых блузках, гладящих белье за стеклом витрины.

Она прошла улицу до противоположного конца, миновав отель "Вогезы" и удивившись количеству окон на его фасаде, затем пересекла маленькую площадь, где почти не было движения, и вышла на другую улицу.

Это была улица Тюренн. Здесь было много мясных и молочных лавок; похожие, если бы над ними не возвышались пять или шесть каменных этажей, можно было найти в Рошфоре. Здесь же Мари увидела лошадей, запряженных в тяжелые фургоны, которые выезжали со склада продуктов.

Она осмотрела все острым кошачьим взглядом и в этом столь новом для нее окружении, показавшемся ей беспорядочным, увидела на витрине ресторана объявление размером не более почтовой открытки:

Объявление было написано коряво, но с претензией на округлый почерк. Выше на шиферной доске было выведено:

Блюдо дня: рагу из баранины с картофелем.

В тот вечер Сильвия вернулась только в семь часов с пакетами в руках. На ней было новое платье и шляпка.

- Ты ела?

- Конечно. А ты нет?

Мари купила пирожные, которые лежали на бумажке на столе. Она ждала подругу с полудня, боясь выйти из комнаты, чтобы не разминуться с ней.

- В Париже все питаются в ресторанах, если нет времени вернуться домой. Ты этому научишься.

- Я нашла место.

- А-а!

- С завтрашнего утра начну работать официанткой в маленьком ресторане, который называется "Бургундские погреба".

- На какой улице?

- Я не знаю. Тут недалеко.

Новая одежда Сильвии была простой и, разумеется, недорогой, а нижнее белье не отличалось от того, что она носила в Рошфоре и Фуррасе. Но когда она сняла шляпку, Мари поняла, что именно в ней изменилось.

- Ты обрезала волосы!

- Здесь никто не носит длинных волос, кроме старушек. Ты и свои обрежешь, вот увидишь!

- Никогда в жизни!

С какой пылкостью Мари произнесла эти слова, обхватив обеими руками закрученные на затылке темные косички! Можно было подумать, что она защищает свою девственность.

- Как хочешь. Каждому свое. Это хорошо, что мы все решили. Ты свободна, и я свободна. В котором часу ты начинаешь работу?

- В восемь утра. Заканчиваю в восемь вечера и ужинаю там же.

- Стоит ли работать в ресторане, чтобы там не поесть. А я начинаю с половины девятого.

- Далеко отсюда?

- Как раз на другой стороне площади Республики, в начале бульвара Вольтера.

- А чем занимаются твои хозяева?

- Автомобильными фарами. Это оптовый магазин.

Каждое утро дорога из отеля "Вогезы" на улицу Тюренн вдоль лавчонок и магазинчиков, которые она выучила наизусть, приводила Мари в восторг. Сразу рядом с отелем висели электрические часы с большим белым циферблатом, которые всегда показывали одно и то же время, когда она выходила, чуть дальше находилась лавка ювелира и, наконец, часы, подвешенные над воротами склада, во дворе которого целый день загружали и разгружали грузовики.

Застекленная дверь "Бургундских погребов" была открыта. Мари знала, что за цинковой стойкой крышка люка, ведущего в подвал, тоже открыта, поскольку именно в это время мсье Лабуан наполняет бутылки божоле.

В зале было всего восемь столиков и в глубине шкафчик, в котором хранились вещи постоянных посетителей.

Войдя, она громко поздоровалась: