ИСКУССТВО ЛЮБВИ
ПО БРАССЕНСУ

Родители Жоржа Брассенса были людьми очень разными. Она – итальянка, ревностная католичка, потерявшая первого мужа на войне, он – француз, хозяин строительного предприятия, человек с характером мирным, но – увы! – отъявленный безбожник.

Что их соединило? Портовый город Сет и страсть к музыке. Фонограф – чудо техники, едва появившееся на свет – работал в этом доме без отдыха.

В четыре года ребенка отдали в детский сад при церковном приходе – таково было желание матери. Два года спустя отец настоял, чтобы Жорж посещал обычную – светскую – школу. Вот он – первый урок любви: любви-приятия, любви-понимания, любви, в которой противоположности притягиваются. И не уничтожают друг друга.

Науки Брассенсу-младшему удовольствия не доставляли. Когда весь клас тужился над какой-нибудь задачей, он мечтательно смотрел в окно. А на переменках – дрался. В общем, сорви-голова, как десятки других: любил играть с приятелями, купаться в море и бренчать на гитаре – чужой, естественно, своей-то не имелось.

Зато был радиоприемник – еще одно чудо техники. С его помощью можно было слушать новую американскую музыку – джаз. Вот бы самому научиться песни писать... "Нетушки! – сказала мама, - двоечникам сольфеджио не полагается – ты тогда математику совсем забросишь".

Про музыку пришлось забыть, но стихи все равно рождались. Впрочем, в чьей пятнадцатилетней голове не заводилась эта дурь? Неумелые, корявые строчки попались на глаза учителю словесности. "Неплохо, - сказал тот, - но надо поработать над рифмой и всерьез заняться изучением стихотворных размеров". Это была, пожалуй, первая школьная похвала. И она так вдохновила Брассенса, что тот с головой нырнул в поэзию.

Но хулиганская натура все равно давала себя знать. За год до окончания колледжа Жорж вляпался в историю, которая чуть не привела его в тюрьму. Группа подростков, вдохновленная легендами о благородных бандитах, решила заняться воровством. А где проще всего украсть? У себя дома, разумеется! Начали с родственников. Добычей Жоржа стали кольцо и браслет старшей сестры.

Город был в шоке. Следователи, конечно, раскрыли дело, призвали безобразников к ответу и вот...

Это был второй урок любви – с экзаменом на умение прощать. "Именно тогда – признается Жорж Брассенс, - мне захотелось быть похожим на отца. И приобрести вещи, которые невозможно украсть: доверие, уважение, искреннюю симпатию".

Тюремный срок был условным, но дурная слава хуже гильотины: в колледж Брассенс уже не вернется. Он проводит долгие месяцы дома – добровольным затворником. Отращивает усы и решает начать новую, взрослую жизнь – в Париже.

1940 год, начало Второй мировой войны. Жорж гостит у тети, в Четырнадцатом округе столицы. В доме имеется рояль – это шанс компенсировать незнание музыкальной грамоты. В муниципальной библиотеке дожидаются встречи Верлен, Бодлер и Гюго. Работа тоже есть – подсобником на заводе Рено. Негусто, но жить можно.

Однако счастье продлилось недолго: в июне синее парижское небо заполняют чернотой немецкие бомбардировщики. Завод разрушен. Люди бегут куда глаза глядят. Брассенс возвращается в Сет.

Но столица, пусть даже оккупированная врагом, - магнит для таланта, обстоятельство непреодолимой силы. Осенью Жорж снова в Париже. Работы нет? Что ж, можно чаще бывать в библиотеке, больше времени посвящать творчеству.

Плодом этого творчества стал поэтический сборник ярко выраженной анархистской направленности, изданный в складчину на деньги родных и друзей. Заметило ли выходку всевидящее око режима Виши? А вы как думаете?

В марте 1943 года неблагонадежного Брассенса отправляют на принудительные работы в Германию – там он в течение двенадцати месяцев будет собирать моторы для самолетов на заводе BMW, а потом, воспользовавшись двухнедельным отпуском, скажет адье рабовладельцам. Но перед тем умудрится подружиться с лагерным библиотекарем - дабы проводить свободное время наедине с томами классиков.

Куда податься беглому каторжнику? К родственникам нельзя: там, наверняка, уже поджидают гестаповцы. На помощь приходит подруга тетки, Жанна Планш: вместе с мужем она живет в крошечном домике на территории Девятого округа.

Удобств – никаких: ни воды, ни электричества. Туалет – роскошь. Про радио лучше забыть. Зато во дворе – целый зверинец: собаки, канарейки, черепахи, утка и множество котов. Всех этих животных, когда-то бездомных, пригрела заботливая хозяйка.

Трудно поверить, что в такой обстановке можно просуществовать хотя бы пару дней. Жорж Брассенс задержался здесь на двадцать два года.

Это третий урок любви: знание о том, что порою и в шалаше – рай.

Супруги Планш делились с квартирантом последним, что у них было: куском хлеба, щепоткой табака, деньгами, ежели таковые заводились. На их средства выпускались первые книжки, они же стали спонсорами покупки первой гитары. И Брассенс не смог покинуть этот дом, ставший для него родным, даже когда война закончилась.

В дни богатства и славы неоплатный долг был возвращен: певец выкупил усадьбу, провел туда воду, электричество, газ и... подарил обратно хозяевам. Но и тут расставание не случилось: супругам было уже под семьдесят, они нуждались в помощи и элементарном человеческом внимании. Только в 1966 году, после смерти Марселя Планша, когда Жанна второй раз вышла замуж – за паренька младше ее почти на сорок лет – Брассенс покинул гнездышко новобрачных: из деликатности.

Поговаривают, кстати, что именно из-за Жанны Жорж Брассенс так и не женился: боялся обидеть, побеспокоить. Он и друзей-то домой не приводил, зная, что хозяевам шумные сборища не слишком по вкусу.

Впрочем, может статься, на деле было совсем не так. Что если это – четвертый урок любви? Любви-свободы, которая терпеть не может цепей:

Подругой навек для Жоржа Брассенса стала Жоха Хейман, эстонка, старше его на девять лет. Они встретились, когда Жоржу было двадцать шесть, и больше не расставались, даже похоронены вместе. Но при этом ни дня не провели под одной крышей. Ну не мог поэт представить свою музу с кастрюлькой в руках! Когда его спрашивали: "Это ваша жена?", Брассенс отвечал: "Жена??? Нет, что вы! Это моя Богиня!"

Пятый урок – это верность: друзьям, принципам, себе, наконец. "Товарищи – прежде всего" – не только название песни, но и принцип жизни.

Именно друзья детства – сетские однокашники, переехавшие в Париж и ставшие журналистами "Пари Матч" - свели его со знаменитой певицей Паташу, что и стало началом восхождения на музыкальный олимп. Брассенс в ответ был столь же щедр: всегда, когда появлялась возможность, помогал – деньгами, протекцией, добрым словом.

Сохранил он и приверженность идеалам свободы. Во времена войны это выражалось писанием ядовитых статей анархистского толка, позже, когда идеи анархии начали активно эксплуатироваться политиками, свобода переместилась в песни, стала их лейтмотивом:

Ну а верность себе – это про способность довольствоваться малым: быть знаменитым артистом, оставаясь обитателем скромной избушки в тупике Флоримон, вставать с восходом солнца и ложиться с закатом, петь песни котам, посвящать оды бродягам, проституткам и прочим неудачникам:

И это – тоже урок любви: не "Для чего" или "За сколько", а просто так – из сочувствия.

Ну хорошо, а как же талант? Неужто он не сыграл никакой роли в творческой судьбе Жоржа Брассенса? Конечно, сыграл. Но одним лишь талантом не объяснить того феноменального успеха, что осенил (и до сих пор осеняет!) путь этого обыкновенного, в общем-то, человека.

Да, он в совершенстве освоил стихотворные размеры, научился говорить афоризмами и невзначай цитировать классиков. Но сколько других словесников, достигших, может быть, большего, не удостоились и пары строчек в официальном некрологе?

Да, за двадцать четыре года он выпустил четырнадцать пластинок. Но сколько есть певцов, которым эта цифра покажется смехотворной? Они пыжились изо всех сил, их диски продавались как горячие пирожки, однако стоило однажды сойти с дистанции, и все – вакуум, забвение...

Да, он был обладателем нескольких престижных литературных премий. Но сколько кануло в Лету нобелевских лауреатов?

Сто тысяч раз да – он не считал себя достойным звания поэта, его этим титулом наградила публика. А сколько других – уверенных в собственной гениальности, готовых порвать конкурентов и добиться успеха любой ценой – не слышат в ответ даже свиста. Потому что зрительный зал – пуст...

Что же это за гипноз? Что за искусство такое? Может, искусство любви?

Слушая Брассенса, невольно задумываешься: а что, если в самом деле существует незримая связь между отношением человека к миру и ответной реакцией этого самого мира – огромного, даже необъятного.

Агрессия провоцирует агрессию, равнодушие не вызывает ничего, кроме ответного равнодушия, а любовь отражается любовью. И умножается – соответственно размерам вселенной.

Вот потому теплые волны брассеновского эха до сих пор омывают наши сердца и заставляют их биться в такт.