L'esprit
de Paris
ХРУСТАЛЬНЫЙ КРАЙ
Стефана Малларме
|
ПРИВЕТСТВИЕ
Прозрачно стих безгрешный мой
Хрустального коснется края:
Так стайка нереид, играя,
Мелькнет за пенною каймой.
Смотрю на брызги за кормой —
Дозорным был еще вчера я, —
Друзья, напрасно ночь сырая
Грозит нам новою зимой.
Волна пьянит меня — пустое!
Заздравный этот кубок, стоя,
Я подниму за все, что сам,
Скользя над темною водою,
Доверил белым парусам
Под одинокою звездою.
|
ПРОЗРЕНИЕ
Печалилась луна. Восторг неуловимый
Рыданьями виол струили серафимы,
И музыка текла с невидимых смычков
В лазурь дымящихся, туманных лепестков.
Ты первый поцелуй узнала в тот счастливый,
Благословенный день, — дурманные приливы
Терзали душу мне, пьянея от мечты,
Не оставляющей похмельной пустоты
Сердцам, что навсегда с ревнивой грустью слиты.
Я шел, уставившись в изъеденные плиты
Старинной площади, когда передо мной,
Смеясь, возникла ты под шляпкою сквозной
Из отблесков зари, — так в полумраке тонком
Я зацелованным, заласканным ребенком
Следил, как добрая волшебница, во сне,
Снежинки пряных звезд в постель бросает мне.
НАКАЗАННЫЙ ПАЯЦ
Пьянеть в озерах глаз, как будто нет давно
Шута, что черноту и грязь фонарной сажи
Движением руки преображал в плюмажи:
Я в парусиновой стене прорвал окно!
Из омута измен не выплыть, и смешно,
Что Гамлета печаль, всегда одна и та же,
Сметет мой зыбкий склеп, — уйдя, исчезнув даже,
В исконной чистоте я опущусь на дно.
Но вот под кулаком запела медь кимвала
И наготу мою жемчужную сковала:
Внезапный блеск, искрясь, лицо мне опалил.
Как мог я не понять — полночный ужас кожи! —
Что смытый ледяной водою слой белил,
Неблагодарному, мне был всего дороже!
* * *
Шелка, чей аромат мы пьем,
Любуясь выцветшим драконом,
Не предпочту шелкам исконным,
Парящим в зеркале твоем.
Плывут задумчивым тряпьем
Обрывки флагов под балконом, —
Твой локон в сумраке оконном
Ласкаю, если мы вдвоем.
Нет, сладость не вернуть былую
Обманутому поцелую,
Пока под скрученным венцом
В алмазных угасаньях бреда
Не захрипит перед концом
Задушенная им Победа!
|
ЦВЕТЫ
Из вековых лавин лазурного стекла,
И млечности снегов, и ночи звездно-лунной
Ты чаши в первый день творенья извлекла,
Святые для земли нетронутой и юной.
И гладиолусы лебяжьего пруда,
И лавр гонимых душ, больных непоправимо,
Цветок примятых зорь, пунцовых от стыда
Под благодатною стопою херувима, —
И мирт, и гиацинт в блестящих лепестках,
И розу, нежную, как женственное тело,
В Иродиадиных пылающих шелках,
Где кровь жестокая победно загустела!
Нагую лилию ты подарила нам,
И белизна ее церковно-восковая
Плывет по медленно вздыхающим волнам
К мечтательной луне и плачет, уплывая.
На систрах мы тебе осанну возгласим,
Окурим ладаном, дымящимся в кадиле,
Мадонна, благостный восторг неугасим,
Садами праведных мы душу усладили.
Праматерь, на твоей взросли они груди! —
Бальзамов будущих стекло разбей, разбрызни
И благовонную погибель приведи
Поэту, чахлому от затхлой этой жизни.
|
ЛЕТНЯЯ ПЕЧАЛЬ
Рыданья подмешав к любовному питью,
Отвесный луч скользнул по зыбкому прибою
Рассыпанных волос и сжег печаль твою,
Шуршит песок, ты спишь, измучена борьбою.
О робкий поцелуй! нагую горечь пью
И слышу: «Никогда под пальмой голубою
В счастливой древности, в полуденном краю
Единой мумией мы не уснем с тобою».
Но в теплой глубине волос твоих навек
Я душу утоплю и с молчаливых век,
Чужих Небытию, губами жадно смою
Сурьму, бегущую от слез, мечтая в ней
Для сердца, что висит над бездною немою,
Найти бесчувственность лазури и камней.
ВЕТЕР С МОРЯ
Давно прочитаны все книги, — плоть томится.
Бежать! Я слышу гул: за птицей рвется птица
В морскую ширь, пьяна от брызг и высоты.
Ничто, ни белизной хранимые листы,
Ни лампа над столом в безлюдье ночи черной
Мне сердца не вернут из синевы просторной,
Ни ты, старинный сад, затерянный в зрачках,
Ни девочка-жена с ребенком на руках,
Прощайте! Стимер мой встает под ветер свежий,
Он экзотических достигнет побережий.
О скука под пятой безжалостной мечты,
В прощальный взмах платка, как прежде, веришь ты,
А мачты все скрипят и жадно шторма просят,
Обломками в морях потом их волны носят,
Без мачт, без мачт! вдали от щедрых островков...
Но вслушайся, душа, в напевы моряков!
* * *
Унося в пространство душу
Вьется струйкой пряный дым
Кольца сизые разрушу
Новым облаком седым
Тлеет медленно сигара
Мудрость мастера усвой
Сквозь искусный слой нагара
Не проникнет огневой
Поцелуй так отзвук клавиш
У твоих витает губ
Лучше если ты оставишь
Точный смысл он слишком груб
Гибельно-тяжеловесный
Для игры твоей словесной
ВЗДОХ
Твое лицо, сестра, где замечталась осень,
Вся в рыжих крапинах, и ангельская просинь
Задумчивых очей опять влекут меня,
Влекут меня в лазурь томительного дня,
Так в парках шум ветвей и вздохи водомета
Взмывают к небесам, чья вялая дремота
Надолго разлилась по стынущим прудам,
Где мокрую листву по мертвым бороздам
В холодной тишине осенний ветер гонит,
И солнце желтое последний луч хоронит.
|
СОНЕТ
Ты кажешься такой далекою, такой
Желанно-близкою, как будто влагой зыбкой
Туманится хрусталь, и я вдохнул ошибкой
Дурман, витающий над смесью колдовской.
Об этом знаешь ты, — доверчивый покой
Опять продлен твоей безоблачной улыбкой,
Ты после стольких лет сияешь розой гибкой
Над стародавнею, над завтрашней рекой.
Сердечный стук ночной томит меня, не скрою,
И утихает вдруг, назвав тебя сестрою:
Каких бы новых я имен ни произнес,
Покорный ученик, я замолчу, волнуем
Иною нежностью — в шелках твоих волос
Запечатленною неслышным поцелуем.
|
ВЕЕР
госпожи Малларме
Для неведомых наречий
Встрепенулся и затих
С небесами жаждет встречи
Зарождающийся стих
Блеском крыльев голубиных
Белый веер засверкал
Это он мелькнул в глубинах
Золотых твоих зеркал
(Где от времени ослепло
По вине моей стекло
Под незримым слоем пепла)
Но колышется крыло
Прогоняя прочь недуги
Веер плавно чертит дуги
ЕЩЕ ВЕЕР
Дочери
В мечтах без правил я исчезну,
Но детской не пугайся лжи:
Крыло мое, ныряя в бездну,
В руке счастливой удержи!
Прохлада пленных дуновений
С вечерней сходит высоты,
И с каждым взмахом дерзновенней
Пространство раздвигаешь ты.
До головокруженья пьяный,
Простор, как поцелуй, дрожит:
Непостоянно постоянный,
Он сам себе принадлежит.
О миг неизреченно сладкий! —
Твой смех, с уступа на уступ,
По сомкнутой сбегает складке
От уголка прикрытых губ.
На землю розовое лето
Закатным скипетром легло, —
Так в тихом пламени браслета
Недвижно белое крыло.
ВЕЕР
Полузамерзших роз мечту
Ожить как ожили другие
Согреют лепестки тугие
Тебя не подпустив к кусту
Я растопил бы на лету
Оковы зимней летаргии
Осколки смеха дорогие
Звенят в пьянеющем цвету
Дробить на части свод небесный
Обучен веер бессловесный
Дурманней чем любой флакон
Без эфемерных парфюмерий
Хранит не искажая он
Твое благоуханье Мэри
СОНЕТ
Миледи,
не для вас неврозы светских дам
И розы что шелков шнурованных жеманней.
Вам не пылать в слепом огне эротоманий
К алмазным плачущим прислушиваясь льдам.
Скандальных бурь назло завистливым годам
Нет в нашем будничном безжертвенном романе:
Гоня ревнивую тоску непониманий,
Я чувства честного вовеки не предам.
Вы не поверите, внимательная Мери,
Но каждый новый день мне платит в полной мере
Очарованием знакомой новизны.
Так веер в комнате однообразно веет
И удивляется, что встречи не скучны,
И сердце ровное для дружбы не черствеет.
|
* * *
В твою я повесть не войду
Под стать влюбленному герою
Калитку робко приоткрою
Коснусь травы в твоем саду
Босой ногой скользну по льду
Безгрешной завлечен игрою
Я замков розовых не строю
Насмешек над победой жду
Но блеском радостей огромных
Бегут рубины ступиц громных
Прожженный воздух невесом
Там царства разбросав по черни
Багровым тонет колесом
Мой экипаж одновечерний
|
|