Art--Express
НАШ
рецепт счастья
Весенний Париж чествует садовника. Не сегодняшнего — родившегося четыреста лет назад.
Как национальным героем мог стать обыкновенный трудяга? И что такого драгоценного он оставил потомкам, отчего те готовы петь дифирамбы?
Андре Ленотр завещал нам сокровище: рецепт долгой и счастливой жизни.
Конечно, назвать совсем уж простым главного садовника короля Людовика XIV как-то язык не поворачивается. Но некоторые решаются. Со всем наивным высокомерием двадцать первого столетия они вещают: «Вот образчик средневековой образованности — оператор лопаты и грабель, умеющий читать и писать!»
Читать и писать?! Да знали бы эти недоучки, что давешние садовники фору дадут кое-кому из нынешних академиков!
Они были специалистами широкого профиля: агрономами, архитекторами, скульпторами, гидрологами, астрономами, художниками. Причем, за отсутствием интернета, слямзить ценную информацию у более просвещенного коллеги было невозможно. Все следовало держать в собственной голове. И применять на практике.
Но об этом — потом. Начнем все-таки с начала, с рождения.
12 марта 1613 года, домик в глубине примыкающего к Лувру сада Тюильри. Отец — садовник, дед — садовник, мать — дочь садовника, крестные — тоже труженики земли. Какую же судьбу можно напророчить ребенку? А вы обратите внимание на фамилию. Ленотр — значит наш, а наш — значит, садовник!
Андре рос при дворе, его нисколько не смущало присутствие рядом особ королевской крови. Столь же естественным было и общение с королями искусства. У Симона Вуэ он учился живописи, в мастерской Франсуа Мансара постигал архитектуру, математику и законы перспективы. С Шарлем Перро, знаменитым сказочником и, по совместительству, министром культуры, Ленотра связывали приятельские узы. Поговаривали даже о его тесной дружбе с самим Людовиком XIV.
Назвать ли это дружбой? Трудно сказать: Людовик появился на свет, когда Андре Ленотру было уже двадцать пять. Но несомненно одно: садовник, всю жизнь проживший бок о бок с монархом, относился к нему с отеческой добротой. Король отвечал тем же: именно с его легкой руки к фамилии «Наш» добавилось прозвище «Славный Малый». Удивительное сочетание, особенно если учесть жесткость придворных нравов.
Прозвище, между прочим, оказалось вполне справедливым: несмотря на близость ко всякого рода величествам, на многочисленные милости, на сыпавшиеся со всех сторон заказы, Ленотр никогда не впадал в высокомерие, ни с кем не соперничал, не участвовал в интригах.
Может, в этом и заключается один из принципов счастливого долголетия: превосходное образование и замечательные возможности вкупе с незлобивостью, неготовностью выцарапывать победу когтями?
В возрасте двадцати двух лет Андре Ленотр становится личным садовником брата короля. Герцог Орлеанский поручает юноше, подающему большие надежды, обустройство Люксембургского сада и парка Сен-Клу, что в предместье Парижа.
Стиль будущего Мастера здесь еще только намечается, проходит пунктиром. Куда ярче он проявит себя через пять лет, в южном пригороде Лилля Ваттини. Здесь уже видны аллеи, расходящиеся, подобно солнечным лучам, под острым углом, центральная ось, деревья определенной высоты, каменные статуи в античном стиле.
Это первое настоящее признание, первый крупный гонорар. Людовик Тринадцатый (отец Четырнадцатого) хоть и не называет придворного озеленителя другом, однако же весьма впечатлен и обещает доверить Ленотру все без исключения королевские сады.
Так и будет: Андре вскоре займет пост главного садовника Тюильри, а затем станет проектировщиком парков и скверов Его Величества.
Это спокойное, уверенное восхождение к вершинам славы, которое продлится четверть века: десятки проектов, сотни эскизов, бесчисленное множество деревьев, скульптур, цветов. Обрезка, посадка, реставрация. Север, запад, юг, восток...
В сорок три года, когда Ленотр имеет уже заслуженную репутацию мэтра, в числе его частных клиентов окажется суперинтендант финансов Николя Фуке, мечтающий облагородить свое поместье Во-ле-Виконт.
К работе над проектом привлекут троих: архитектора Луи Лево, художника по интерьерам Шарля Лебрена и ландшафтного дизайнера Андре Ленотра.
Поместье, по правде говоря, так себе — пара речек да обширные пашни. Преимущество одно: рядом проходит дорога, соединяющая королевские резиденции Фонтенбло и Венсен.
Знаменитая троица творит в Во-ле-Виконт нечто доселе невиданное: на месте пашен возникает роскошный дворец, речки превращаются в канал, окружающий замок с четырех сторон, откуда ни возьмись появляется лес, в парке бьют фонтаны и словно из-под земли вырастают статуи...
Строительство длилось четыре года, и праздник по случаю новоселья был назначен весьма шумный — с песнями, танцами и фейерверком. Приглашенных развлекали лучшие музыканты и мастера словесности, звезды, в общем. Чего стоит одно только упоминание Мольера и Лафонтена!
Официально торжество было организовано в честь молодого короля Людовика XIV, но гости, ошарашенные блеском замка и сада, сразу же понимали, кто тут истинный король...
Намек оказался чересчур прозрачным. Произведение искусства уподобилось бомбе, от взрыва которой пострадал заказчик — министра Фуке арестовали за растрату государственных финансов.
Какая участь могла ожидать после этого проштрафившихся художников? Темница? Эшафот? Бог миловал — их всего лишь рекрутировали на постройку королевского дворца в Версале.
И вот тут, наверное, таится второй из завещанных нам секретов: пережить смену власти, но остаться собой — непростая наука...
Итак — Версаль... Замок-сказка, замок-мечта. Все мировые короны чернеют от зависти. А потом — багровеют, тужась сотворить нечто, хоть отдаленно напоминающее осушенное Ленотром болото.
Но почему? Чтобы разобраться, давайте посмотрим на ситуацию с точки зрения исторического прогресса.
Что такое рыцарский замок? Это место жительства профессионального военного (рыцаря), его семьи и слуг. Каменная крепость, окруженная со всех сторон глубоким рвом. Единственный путь сообщения с внешним миром — подъемный мост. Но мост этот опускают нечасто, ибо мир полон опасностей и коварных врагов.
Для самого рыцаря такой дом, наверное, идеальное убежище, но вообразите, каково близким вояки: ни телевидения, ни интернета, ни мобильной связи, напомним, не существует... Тут даже не монастырь — тюрьма с пожизненным сроком заключения!
И вдруг оковы падают: тюрьма становится дворцом, а жизнь — театром.
Канал служит уже не для защиты, а чтобы катать на корабликах многочисленных гостей. Когда гостей нет, он превращается в гигантское зеркало, в котором отражается неземная красота дворца и сада.
Цветы расстилаются у ног, образуя ковер с прихотливыми узорами: квадраты, ромбы, завитки, лабиринты. Невысокие кусты, подстриженные в форме шара, похожи на уютные диванчики. Треугольные деревья, выстроившиеся вдоль аллей, напоминают драпировку штор. А совсем в глубине, в зарослях, которые так и хочется назвать дикими, есть таинственные зеленые беседки, где так приятно поговорить о любви...
Сценическая площадка, бальный зал под открытым небом, водный орган... Есть даже мраморные буфеты с хрустальной посудой. Причем, хрусталь — эфемерный, создаваемый игрой воды и света.
Все точно рассчитано: от аромата цветов, который должен меняться постепенно и обязан быть приятным, до формы фонтанных струй. Известны ли вам, к примеру, такие названия как «Тюльпан», «Двойной пучок», «Жирандоль», «Канделябр», «Букет», «Шар в воздухе», «Веер»? Это формы, которые можно придать потоку воды, варьируя давление и особенности наконечника трубы, через которую вода выплескивается.
В Версале вовсю использовались новейшие — военные — технологии, ведь именно военные придумали фейерверки. А садовники сумели применить эти знания для управления фонтанами. Прибегали к помощи армии и для осушения болотистой почвы, рытья каналов, изменения рельефа местности, создания постепенных, ступенчатых переходов между отдельными участками сада, маскировки коммуникаций — труб и прочих некрасивостей. А система автоматического полива зеленых насаждений? Венец научной мысли! А оранжерея с пятиметровыми стенами, где круглый год выращивались экзотические, диковинные для Франции деревья и цветы?….
Но сколь бы шикарным ни был сад, его центром, жемчужиной, сердцем всегда является дом. Он располагается строго по главной оси, которая проходит с севера на юг или с запада на восток — это для того, чтобы даже солнце участвовало в спектакле. По мере того, как светило вершит свой каждодневный путь, декорации меняются, появляются все новые и новые нюансы.
Деревьев вокруг дома нет — только кружевные газоны и стриженые кусты: взгляд зрителя должен свободно парить в воздухе. А если смотреть с дворцового балкона, панорама открывается и вовсе захватывающая: фонтаны, клумбы, античные статуи — до самого горизонта. Кажется, это даже не парк — целый город, целая жизнь...
Долой подозрительность и страх! Новый замок — это культ радости, культ наслаждения каждым часом, каждым мгновением бытия.
А ведь радость — вполне достойное завещание потомкам, не так ли?
Счастливые люди живут долго. На этот счет есть любопытное исследование. Математики опровергли расхожее представление, будто бы в Средневековье продолжительность жизни составляла всего лет тридцать-сорок. Расчеты, основанные на статистике рождений и смертей, показали, что реальная цифра — примерно шестьдесят. Это — до обустройства садов Ленотра. Но вот удивительная деталь: поколение, появившееся на свет в конце семнадцатого века и с головой окунувшееся в ленотровскую философию радости, жило на двадцать лет дольше! Восемь десятков — задолго до изобретения антибиотиков, вам это о чем-то говорит?
Сам Андре Ленотр покинул мир, который так любил, в возрасте восьмидесяти семи лет. Исключение из правил? Отнюдь: его коллеги-королевские садовники украшали землю примерно столько же. Значит, дело в регулярной физической нагрузке? Ну конечно! А еще — в ежедневных прогулках: распорядитель парков лично инспектировал свои владения. Два километра в одну сторону, два — в другую... Зарядка, однако!
Плюс нестяжательство: обладая миллионным состоянием, графским титулом, пожалованным Государем, огромным домом и коллекцией картин, богатству которой могли позавидовать музеи, Андре Ленотр предпочитал скромную обитель смотрителя Тюильри, а коллекцию свою за семь лет до смерти передал королю.
Был ли он гением? На сей счет есть разные мнения. Кое-кто утверждает, что Ленотр не изобрел ничего нового, что принципы обустройства французского классического сада были описаны еще до его рождения.
И то правда: Андре Ленотр не оставил после себя НИ ОДНОГО учебника. Но множество учеников, благодаря которым семена радости разлетелись по всей планете.
«И все-таки это несправедливо, - скажут ворчуны, - почему потомки чествуют именно Ленотра, а не, допустим, Жака Бойсо, вклад которого в теорию садоводства куда более значителен?»
Вот это уже рецепт даже не долголетия — бессмертия.
Потомки вспоминают того,
кого им ПРИЯТНО вспоминать —
Своего... Нашего...
|