L'esprit
de Paris
ЛУНА, МОЙ ДРУГ...
В 1947–1948 годах я познакомилась с Жаком Превером, его женой Жанин и Мишель, их дочкой.
Меня отправил к Преверу Анри Матисс, у которого я тогда работала в мастерской, — он хотел, чтобы Превер подписал свой сборник стихов «Слова» для его сына, Пьера Матисса.
Между нами сразу завязалась дружба...
— Мы с луной друзья, — он говорил, — мы с нею друзья,
и, даже если вечером я ее не увижу,
стоит мне только закрыть глаза,
и она опускается к нам на крышу.
Она повсюду со мной, и когда я сплю,
то открываю пошире глаза во сне:
мы с нею гуляем, и она открывает мне
столько всего интересного там, на луне.
Жак Превер поинтересовался, что я намерена делать после работы в мастерской у Матисса. Я рассказала, что всегда мечтала делать рисунки к детским книгам.
Моя мама держала книжную лавку в Нёйи, и еще девочкой я заметила, как мало там детских изданий; я любила рисовать, вот и решила стать детским художником.
А ведь в ту пору мне было от силы пять лет!..
Этот мальчик бредит луной, он просто ушел с головой в луну,
и голова у него к тому же набита соломой,
а хорошо бы набить ее какой-нибудь премудростью,
основательной и весомой.
Выслушав меня, Жак пообещал сочинить какую-нибудь историю, чтобы я могла проиллюстрировать ее.
Мишель, дочка Превера, была грациозной девчушкой со светлыми волосами, она все время танцевала. Жак любил луну и парижскую Оперу с ее зеленой крышей — и название родилось еще прежде самой книги… «Лунная опера».
Жил-был однажды маленький мальчик,
который всегда грустил:
было так мало солнца
там, где он жил.
О родителях он ничего не знал,
он жил у чужих людей —
ни добрых, ни злых, весь день занятых,
которым вовсе не было дела до детских игр и затей.
Надо сказать, у нас обоих дел хватало с лихвой: Превер писал сценарии, книги, стихи; я работала над проектами витражей и мозаик для часовни в Вансе. Да и в мастерской у Анри Матисса время летело незаметно.
Прошло много лет, прежде чем тоненькая детская книжка наконец увидела свет.
И поскольку они говорили громко,
Мишель просыпался в своей кроватке —
и тогда загадывал всем загадки.
— Что тяжелее, — спрашивал он, —
килограмм премудрости, вбитой в голову,
или килограмм перьев,
набитых в подушку под головой?
И вот мы с Жаком принялись искать издателя. Но во всей Франции, казалось, не было человека, который взялся бы выпускать книгу о бездомном ребенке, чьи родители погибли на войне…
— Ну и что же ты видишь во сне,
или, если тебе так больше по нраву,
что видишь ты на луне?
— Много всего — вещей и людей.
Мне с ними куда веселей, чем здесь, —
даже если и грустно порою, я там никогда не плачу.
Много вещей и людей, доставляющих мне удовольствие или сулящих удачу.
— Ну, например?
— Например, я там снова увидел папу и маму.
— Как это «снова увидел» — ты же их никогда не видал?
— Я их сразу узнал.
— Как же ты мог их узнать, если ты никогда их не знал?
— Они на меня оказались похожи
и были точно как я —
не старше и не моложе.
Папа был лунным мальчиком,
а мама — солнечной девочкой.
Альбер Скира издавал главным образом книги по искусству, он объяснил нам, что детские издания — не его профиль.
В конце концов Жак договорился с Альбером Мерму из Гильдии лозаннских издателей: «Лунная опера» вышла в Лозанне 20 ноября 1953 года.
Как-то раз они танцевали и на землю упали
невдалеке от ручья,
который в тени голубел
и, подобно им, смеялся и пел.
И они так счастливы были, что запели втроем,
а потом танцевали с этим ручьем.
Но однажды явилась Нужда,
а ручей — пропал.
Папа с мамой из виду его потеряли,
потерялись, пропали без следа,
как сквозь пальцы проходит вода,
и меня от Нужды не спасли —
вы же сами об этом когда-то сказали!
Что иначе они не могли поступить,
что и сами не знали, как быть,
потому что нежданно-негаданно взрослыми стали.
Но на луне они все еще дети,
им столько же лет, что и мне,
и они, улыбаясь,
играли со мной на луне…
Лет десять спустя «Лунной оперы» уже было не найти на книжных прилавках, и Жак Превер стал подумывать о повторном издании.
Альбера Мерму мы потеряли из вида, он больше не возглавлял Гильдию, да и самой Гильдии уже не существовало. Жак попросил меня снова помочь ему в поисках издателя.
— Что же еще ты видел?
— Оперу.
— Парижскую Оперу?
— Ну конечно, нет!
— Тогда какую же?
— Лунную Оперу.
— Лунную? Что это значит?
— Она изменяется каждый миг,
она ни на что не похожа и даже
становится с каждым своим изменением краше.
К тому же занавеса в той Опере нет.
— Мы спрашиваем не о том, чего нет,
а о том, что есть.
Колетт Дюамель Галлимар сообщила мне, что «Галлимар» собирается создать отдел детской литературы, которым будет заведовать Пьер Маршан.
Итак, я пришла к Маршану, он перебирал какие-то бумаги. Маршан сказал, что, даже если предложение заинтересует его, книга выйдет не раньше чем через год, а то и два.
— В этой Опере есть все, что бывает в других театрах,
о чем вы рассказывали не раз.
Но куда красивее тех красот, что мне известны
из ваших прикрас.
Вы и представить себе не можете:
в Лунной Опере нет ни партера, ни кресел, ни лож,
ни фойе, ни галерки, ни ярусов —
нет ничего вам известного,
и не люстра,
а точечки звезд
освещают ее из-под свода небесного.
Свет исходит от звезд и от молний,
сверкающих там и тут.
Лунная Опера — это сцена,
на которой пришедшие
вместе танцуют и вместе поют.
Жак не мог ждать долго — он хотел видеть нашу книгу на полках магазинов. К тому же он узнал, что серьезно болен, и стал еще больше торопиться с изданием.
Часть эскизов пропала, и мне пришлось рисовать заново.
Тогда я работала у Клода Нильсена в «Пресс де ла Сите» и однажды завела с ним разговор об «Опере». Он назначил Жаку встречу — и дал согласие на издание.
Договор подписали тут же. «Лунная опера» вышла повторно в 1974 году, в серии «Руж-э-Ор».
— Что же это за труд?
— Там новую луну создают.
— Они ее заново строят? Как?
— Без труда.
Ведь она никогда не стареет.
— Как же тогда?
— Они ее украшают:
днем — для ночей,
а в ночную смену — для дел дневных.
— И никогда не воюют?
— У них просто времени нет воевать,
потому что все время уходит
на то, чтоб луну украшать.
Так что они живут без войны.
И к тому же деньги им не нужны.
Закончив работу,
они седлают метеориты
и поднимаются прямо на Млечный Путь,
чтобы издали на разукрашенную луну взглянуть
и понять, хорошо ли они поработали.
А потом отправляются
на каникулы.
В 1977 году Жака не стало.
Тридцать с лишним лет минуло с тех пор.
И «Лунная опера» наконец увидела свет в «Галлимаре», как Жаку всегда хотелось.
Им почти везде удобно, легко и свободно.
Например, однажды они отправились на берег земли —
как мы уезжаем в каникулы на берег моря.
Однако покинули землю вскоре.
— Им не понравилось?
— Как бы не так!
Они полюбили цветы, пенье птиц,
щебетанье детей и морские волны.
Это было ново для них, и они были очень довольны.
— Почему же они ушли?
— Им не понравился шум.
— Шум?
— Шум машин для постройки руин,
шум машин для убийства детей,
шум машин для войны…
Я надеюсь, что читатели — дети и взрослые — почувствуют, насколько мы с Жаком были счастливы, работая над этой книгой, и какую огромную радость испытывала я, когда заново делала для нее рисунки!
Жаклин Дюэм
... Льется свет земной — ясный день.
Белый-белый рожок луны
На столешнице светлых дней —
Благодать его окунать
В черный кофе черных ночей.
Добрый вечер! — Приходит ночь.
В добрый путь! — И восход исчез.
Вяжут стрелки часов — точь-в-точь
Спицы времени — свет небес...
|