Art--Express
ЦЕНТР ПОМПИДУ:
игра в тетрис
Его ярко-красные лифты, выставленные на всеобщее обозрение белые и синие вентиляционные шахты, зеленые водопроводные трубы, желтые электрические линии даже внешне напоминают нагромождение цветных деталей, в беспорядке свалившихся с неба.
Но есть и другое — глубинное — сходство: сорокалетняя история музея доселе невиданной направленности может служить превосходной иллюстрацией того, как из разбросанных ураганом времени кирпичиков прошлого рождалась новая страна.
САМЫЙ СТАРЫЙ СРЕДИ МОЛОДЫХ
Нынче концепция многофункционального культурного центра, объединяющего музей, библиотеку, концертные залы, аудитории для лекций и научно-исследовательские лаборатории, кажется вполне естественной: именно так устроены музеи Бранли и Орсэ, Институт арабского мира, Городок науки и промышленности.
Однако Центр Помпиду был первым: не случись этой грандиозной стройки, и архитектурное лицо современной Франции, и ее культурный ландшафт могли бы оказаться совсем другими.
КРАСИВОЕ МЕСТЕЧКО... НА ПОМОЙКЕ
Когда-то, много веков назад, на правом берегу Сены располагалась симпатичная деревенька, которую, не мудрствуя лукаво, так и называли — Beaubourg. Впрочем, самостоятельность длилась недолго: ненасытный Париж стремительно рос, поглощая соседние поселения с людоедским урчанием в брюхе.
Деревня стала городской улицей. Индивидуальные дома пошли под снос — вместо них появились многоэтажки. Головокружительные пейзажи, вызывавшие восхищение, бесследно исчезли. Осталось только название, но и оно вызывало все больше сомнений.
Страна выздоравливает от нанесенных ей ран гораздо медленнее, чем отдельный человек. К концу шестидесятых годов двадцатого века основательно потрепанный Второй мировой войной центр Парижа выглядел не слишком привлекательно: заброшенные фабрики, стихийные автомобильные парковки, замусоренные переулки...
Хуже того: в самом сердце французской столицы находился... желудок! Крупнейший в стране рынок притягивал к себе не только покупателей, ищущих свежего мяса или молока, но также разного рода мошенников, охочих до денег, и полчища крыс.
Из за грязи и разгула криминала "красивое местечко", как и другие прилегающие к рынку кварталы, стало неприглядным и даже опасным.
ИЗВИНИ, ПОДВИНЬСЯ!
Что ж, пора запустить игру.
Но ведь тетрис, как известно, начинается с чистого, пустого пространства. Так и случилось.
Сначала в Париж пришел бурный май 1968 года: студенты строили баррикады, профсоюзы бастовали, даже далекие от политики граждане вышли на улицы,
Страна требовала перемен: немедленных, радикальных. Во всем — в политике, в экономике, в культуре. Долой фальшивый лоск и буржуазные штампы! Даешь новизну, простоту и свежесть!
Отставка правительства и президента. Выборы... Главой государства стал Жорж Помпиду, которому заведомо была уготована роль авангардиста.
Центр города было решено очистить от мусора, рынок перевезти в пригород, на его месте построить современный торговый комплекс, а прилегающие кварталы облагородить.
Злобно урчащее чрево Парижа должно было стать его сердцем — очагом культуры, колыбелью искусств. Только вот свободного пространства оказалось совсем немного. И за вакантные площади сразу же разгорелась нешуточная борьба.
Главным претендентом на новоселье стала Национальная библиотека: ее фонды были настолько велики, что учреждению грозил переезд за пределы столицы. Но ведь это отпугнет большую часть читателей! Библиотеке, несомненно, следовало отдать приоритет.
Однако у Жоржа Помпиду была мечта: музей современного искусства. Разве урок бурного парижского мая неясен? Дать дорогу молодым, демонстрировать творчество ныне живущих художников и тех, кто ушел недавно.
Совместимы ли музей и библиотека? Вопрос... А что, если воплотить в жизнь идею общедоступного многопрофильного заведения, пользующуюся огромным успехом в Америке? Тогда в новом здании найдется место и для других "бездомных" организаций — центров промышленного и музыкального творчества.
КУЛЬТУРНЫЙ СУПЕРМАРКЕТ
Это еще что! Центру Помпиду давали прозвища и похуже: газовый завод, нефтепровод, Помпидолиум, железный монстр, маразматический младенец...
Причин для недовольства было множество: ужасный, с точки зрения традиционной архитектуры, дизайн, совершенно не вписывающийся в окружающее пространство; чудовищная дороговизна проекта; снос сразу нескольких улиц — целый городской квартал исчез в угоду президенту-авангардисту.
Роптали и новоселы: им явно не нравилось будущее соседство. Музей, относившийся к министерству культуры, с трудом находил общий язык с министерством образования, которому принадлежала библиотека. А руководитель независимого центра музыкального творчества, не подчинявшийся никакому ведомству, вел беспощадную войну с бюрократами всех мастей, особенно министерскими, особенно от культуры и образования...
Еще одна беда: хранители уже существующих коллекций отказывались делиться шедеврами искусства, боясь, что детище президента, щедро финансируемое из государственного бюджета, станет для них серьезным конкурентом.
Словом, громы и молнии сыпались на проект со всех сторон еще до начала его реализации. Дошло даже до того, что строительство здания, в котором планировалось разместить культурный центр, было остановлено решением Совета министров. В продолжении финансирования было отказано. Идею культурной революции похоронили.
Недолго после этого прожил и ее автор. Трудно все-так быть авангардистом: Жорж Помпиду, единственный из французских президентов, умер в статусе главы государства.
Но разве может дерзкая мысль, порожденная брожением умов, исчезнуть бесследно? Конечно нет! Она восстала из пепла — подобно птице Феникс — в жарких спорах нового президента Валери Жискар д'Эстена и премьер-министра Жака Ширака.
Через год после приостановки строительных работ проекту снова был дан зеленый свет. А 31 января 1977 года культурный центр, которому было официально присвоено имя Жоржа Помпиду, распахнул свои двери для посетителей.
ИЗ ИСКРЫ ВОЗГОРИТСЯ ПЛАМЯ
В чем же секрет феноменального успеха культурного супермаркета? Почему здание, которое называли монстром и торжеством безвкусицы год за годом бьет рекорды посещаемости?
Прежде всего, потому, что понятия о хорошем вкусе у всех разные. То что кажется прекрасным сытой бюрократии, у публики попроще может вызывать отвращение.
В конце шестидесятых, когда задумывалось строительство Центра, так и было: музеи считались местом, которое посещают исключительно академики, старые девы и пожилые иностранцы. Библиотеки тоже не пользовались народной любовью.
Смущала сама атмосфера: среди мраморных колонн и бронзовых табличек пролетарии остро чувствовали свою ущербность.
Как раз поэтому победителями международного конкурса архитекторов, боровшихся за право проектировать необычный дом, стали три итальянца и англичанин — по их замыслу здание было похоже скорее на некий промышленный объект. Оно притягивало взгляды, интриговало, но не вызывало страха. Любознательным рабочим и крестьянам хотелось узнать, что внутри.
А когда посетитель попадал под странные, но гостеприимные своды, вдруг выяснялось: культура — это вовсе не страшно, а даже интересно. Тут тебе и кино, и выставки, и курсы иностранных языков. В библиотеке можно найти практически любую новую книгу: во всех остальных парижских библиотеках фонды старые, а в Центре Помпиду — все самое свежее. На дом литературу, правда, не выдают, зато прийти и почитать может любой, даже не парижанин, даже не француз, даже турист.
В итоге, здание, увитое разноцветными трубами и будто окруженное строительными лесами, стало символом демократии, непрекращающегося роста и вечного движения вперед.
И вот, что удивительно: пространство вокруг него вовсе не деградировало, как предрекали недоброжелатели, а, напротив, обретало все более солидный, буржуазный вид.
На месте рынка вырос торговый центр, под ним — крупнейший в мире железнодорожный вокзал. Где когда-то были заброшенные фабрики и грязные притоны, сверкают мрамором выставочные галереи и модные бутики. Зовут ароматами кафе и рестораны, заговорщически подмигивают огнями шикарные вывески.
Чрево Парижа стало его сердцем, самым любимым, самым дорогим — во всех смыслах. Цены на жилье здесь достигают заоблачных высот, вместе с ними растет престиж кварталов, когда-то считавшихся неблагополучными.
А ведь поначалу казалось — и площадей свободных нет, и соседство невыносимое, и проект ужасный.
Как же вся эта огромная, многоликая и противоречивая красота смогла поместиться на таком скромном участке земной, культурной и исторической поверхности?
Движение влево, движение вправо, разворот, подъем, спуск...
Тетрис, одним словом...
|