L'esprit
de Paris
ЗОЛОТЫЕ СЛОВА
французский сонет
ЖОЗЕ-МАРИЯ ДЕ ЭРЕДИА
(1842–1905)
ПЛОТНИК ИЗ НАЗАРЕТА
Иосиф дотемна, склонясь над верстаком,
Дубовый поставец, кряхтя, лощит до блеска,
Десятки раз на дню в руке его стамеска
Сменяется пилой и веским молотком.
Еще не тронут зной вечерним ветерком,
И тени не легли, очерченные резко,
Но вот отдернута над дверью занавеска,
И скоро поболтать придут со стариком
И Богородица, и праведная Анна,
Усядутся под сень огромного платана,
И мастер не спеша со лба стирает пот,
И, бросив долото, ждет сына на пороге,
А мальчик Иисус сам к верстаку встает,
И стружки золотом летят ему под ноги.
АНРИ ДЕ РЕНЬЕ
(1864–1936)
БЕСЕДКА
Корзина, белый гипс, где лентой голубой
К свирели пастуха простой привязан посох,
Над чьим-то профилем виньетки в крупных росах,
Овальный медальон, украшенный резьбой.
Поспешный маятник и запоздалый бой
Работы двойственной часов медноголосых,
В усталом зеркале покой прудов белесых,
Кто дверь незапертой оставил за собой?
Кто вышел? Чьим шагам дорожки сада внемлют?
Уснула Память здесь, Воспоминанья дремлют,
Возврата долгого старинный минул срок.
Окно распахнуто, и веет над боскетом
Пропахший розами хрустальный ветерок,
Играя люстрою над лаковым паркетом.
ТЕОФИЛЬ ГОТЬЕ
(1811–1872)
* * *
По многоцветному фасаду базилики
Витраж за витражом проглатывает мгла,
Реликвий мало нам оставил век великий:
На фоне синевы чернеют купола.
На башенных часах серебряные блики:
По стрелке вниз луна дорожку провела.
Покачиваясь, бор вздыхает темноликий
И ждет, пока закат не догорит дотла.
Негромкий льется звон с высокой колокольни,
Из мира вышнего он в мир приносит дольний
Благую весть небес, а у притихших волн,
На берегу, поэт природу славословит,
Неуловимые, как грезы, звуки ловит
И грустно смотрит ввысь, воспоминаний полн.
ЭРНЕСТ РЕЙНО
(1864–1936)
ВЕРСАЛЬ
Вечернюю листву дурманом напитала
Душа омытых роз, но даль еще светла,
И розовеет фриз дворцового портала,
И нескончаем звон дрожащего стекла.
На груды мраморных колонн склонясь устало,
Здесь Доблесть слушает, как лиственная мгла
Над золотом прудов прощально зашептала,
Как, плача, влажные ей вторят зеркала.
Какой помпезностью заброшенною веет
От этих сумерек, от парка, что вдовеет
В проеме узких рам, где Славы блеск разлит.
Из глубины прудов с заупокойным пеньем
Плющу на помощь ночь вползает по ступеням,
Героев имена стирая с древних плит.
КЛОД МАЛЬВИЛЬ
(1597–1647)
* * *
Царила тишина в предутренних лесах,
Светлели вдалеке пригорки и ложбины,
Порозовел Олимп, и нежно-голубиный
Зефир в разбуженных повеял небесах.
Аврора, с розами в блестящих волосах,
У Солнца на пути рассыпала рубины,
Давно покинул Феб соленые глубины
И миру возвестил о новых чудесах.
Выходит юная Филлида из дворцовых
Дверей и свежестью счастливой губ пунцовых
Спешит затмить хрусталь денницы голубой.
О дивный Феб, красе природной не завидуй! —
Ночных созвездий свет померк перед тобой,
Так твой победный блеск померк перед Филлидой.
ПЬЕР ДЕ РОНСАР
(1524–1585)
* * *
Как в зеркале, в глазах твоих отражены
И небо, и ручьи, и грот любви счастливый,
В чьем сумраке Амур, насмешник шаловливый,
Закаливал стрелу для ласковой войны.
О рыцари, меня отвлечь вы не вольны
От глаз, где чистые рождаются приливы,
Какую бранную добычу предпочли вы
Блаженству черпать жизнь из этой глубины?
Твоя улыбка мне — награда дорогая:
По капле в грудь мою вольется, обжигая,
Бальзам твоих очей и горячей огня
Сияньем ангельским воспламенит мне душу,
Но мыслью о себе я счастья не нарушу,
Тщеславный этот мир исчезнет для меня.
* * *
В тот вечер плавные тебя манили звуки
И в танцевальный зал ты весело сошла,
От блеска глаз твоих зажглась ночная мгла,
Всё ожило, едва соединились руки.
Всё вьется, кружится, летит, не зная скуки,
И танцу комната становится мала,
То переменчивый, то ровный, как стрела,
Меандра древнего он повторял излуки.
Обворожительный и каждый раз другой:
То треугольником, то лентой, то дугой,
То клином журавлей в просторе поднебесном
Выстраивался он, — о нет, сомненья прочь!
Я видел: над землей парила ты в ту ночь,
Танцуя, божеством ты стала бестелесным.
КЛЕМАН МАРО
(1495–1544)
ГЕРЦОГИНЕ ФЕРРАРСКОЙ
На добродетели твои, принцесса,
Молюсь я, загрустив с тобой в разлуке.
При наших встречах вновь терплю я муки,
О лилия в колючей чаще леса.
О женственность божественней, чем месса,
О сердце, чуждое завистной скуки,
О мужнин гнев жестокий, близорукий,
О слепота супруга-мракобеса.
Господь не стерпит твоего позора
И руку помощи тебе, синьора,
Подаст, дабы угасла злость слепая.
На небе грозовом бледна Аврора.
Приободрись и знай, что тучи скоро
Умчатся, место солнцу уступая.
|