L'esprit de Paris  

ВЫ НЕ ТУДА ПОПАЛИ...


Воздух состоял из бесчисленных шумов, бесплотных звуков, которые пронизывали его, липли к нему, он вдыхал их.

Если бы Вольфганг видел то, что он слышал, дышалось бы легче. Он оцепенело стоял, прижавшись к дому, пропуская несшихся мимо людей и самоходные кареты, пока их ритм постепенно не прояснился.

Казалось, все подчинялось беззвучному порядку, потому что экипажи, хотя и могли катиться очень быстро, все же никогда не сталкивались, а кучера не ругались и не грозились побить друг друга, как было принято у венских извозчиков.

Вена! Он подышал на руки, согреваясь. Нет, это не Вена, не та Вена, какую он знал, которая жила в нем и которая представала перед ним, стоило закрыть глаза.




В конце улицы, казавшейся знакомой, будто он проходил по ней когда-то во сне, высилось здание в виде стеклянной башни. Перед ним он в восторге остановился. А потом... Не мираж ли это? В зеркальных окнах он узнал башни собора Святого Стефана!

Он тут же обернулся. И в самом деле: каменный колосс, как испокон веку, мощно выступал перед ним. Вольфганг замер, чтобы справиться с порывистым, непослушным дыханием. Возможно ли это? Земное жилище Бога — в потусторонней обители?

Он глядел по сторонам, осмотрел ряды домов, крыши, мостовую. Если бы не собор перед ним, вряд ли ему пришло бы в голову, что это та самая площадь, по которой он ходил вчера — все изменилось: дома, если и стояли, где полагается, выглядели совершенно иначе, лишь изредка ему попадались фасады, которые он, кажется, узнавал, а иногда и целая анфилада домов казалась знакомой.

Ни грязи, ни пыли не было — под ногами лежала твердая черная мостовая.



— Tickets for сoncert?

На слове «концерт» Вольфганг обернулся, перед ним стоял парень с тетрадкой в руке. Он был плохо причесан и дешево одет, брокатовые брюки сильно изношены, да и на густо-красную бархатную пелерину явно пожалели ткани.

— Mozart-сoncert? — Мужчина помахал тетрадкой.

— Да, Моцарт, Вольфганг Моцарт. — Наконец-то! Вольфганг просиял. Его ожидали, слава Тебе, Господи.

Глубоко вздохнув, он схватил молодого человека за руку и с чувством пожал ее. Это то самое место, и его наконец проведут в ту обитель, которую уготовил ему Всевышний.

— Куда вы отведете меня, юный друг?

Тот прищурился и отдернул руку.

— Следующий концерт Моцарта, сегодня вечер, двенадцать евро, восемнадцать евро, первый ряд двадцать четыре.

— Концерт? Уже нынче вечером? — Вольфганг зарделся. — Мне следует только дирижировать или нашему Господу угодно услышать и как я играю?

Лицо молодого человека осталось сперва безучастным, но потом он сдержанно улыбнулся, как будто Вольфганг неудачно пошутил.

— Нет, нет, оркестра хватает. Какую билет хотите?

Теперь Вольфганг понял: в тетрадке, которую держал молодой человек, собирали подписку на концерт, устроенный в его честь.

— Истинная радость и величайшая честь, юный друг, встретить такой прием. Не сомневайтесь в моей искренней благодарности. Билеты, думаю, мне не понадобятся, но скажите, куда же мне обратиться?

— Билет не надо? — прервал его молодой человек, окинул Вольфганга взглядом и резко отвернулся, оставив его без внимания.

Что-то он сделал неправильно...



Дыхание перехватило, он торопливо поискал глазами исповедальни. Никогда раньше он особо не пользовался этой помойкой грехов, но, если это была последняя возможность, годились любые средства.

Над одной из дверей загорелась зеленая надпись «Входите», и Вольфганг, не колеблясь, вошел — внутри действительно оказалась исповедальня, и он со стоном опустился на колени.

— Прости, отец, в ожидании Страшного суда я дрожу, потому что грешил...

— Ну, до Страшного суда, положим, придется еще подождать.

— Значит... Вы могли бы сказать, когда придет мой черед?

— Послушайте, это одному Богу известно.

— Но Господь уже призвал меня!

На той стороне решетки послышался глубокий вздох. Наступила тишина, а потом священник осторожно начал:

— Сын мой... — Молчание. — Ты совершаешь большую ошибку. А кроме того, большой грех. — Его голос стал настойчивее. — Что бы у тебя ни стряслось, тебе помогут. Самоубийство — это не выход!

— Я не убивал себя, ваше преосвященство, а скончался естественно, не то чтобы вовсе нежданно, но — посреди яркой жизни. Моей вины в этом нет! Когда я прибыл, мое имя уже было выложено на плите, в золотой звезде.

— Твое имя?

— Совершенно верно, хотя нет, написано не вполне верно. Правильнее было бы Вольфганг Амадей — но я охотно прощу господину резчику эту шутку.

До Моцарта донесся глубокий вздох.

— Так, значит, ты Моцарт. Понятно. И в хорошей компании. Трое вас таких приходило со Дня всех святых. Слушай внимательно, — прошептал он, — во-первых: ты не умер и не на том свете. Здесь у нас — юдоль земная во всей красе. Точка. Второе: грехи тебе прощены. Теперь можешь идти.

— Это не тот свет? — глухо повторил Вольфганг, уставившись на восточный узор решетки. — Но ведь я умер!

— Ты не умер. Умер Моцарт, но это случилось двести лет тому назад, так что давай оставим его в покое.

— Двести лет? — у Вольфганга надломился голос.

— Не двести, так двести пятнадцать, какая разница. А теперь иди, пожалуйста, откуда пришел, и благодари Господа за то, какой ты есть — грешно отрекаться от собственной жизни. Иди с миром.

На той стороне на секунду зажегся свет, потом патер ушел.



Двести лет. Его мутило. Он оперся на какую-то конторку с ярко-красным верхом, попытался прочесть надпись, но зрение отказывало. Все расплывалось. Двести лет.

От страха он тихо вскрикнул, так что толпа расступилась, потом бросился к выходу и протиснулся на соборную площадь. Воздуху! Двести лет.

К носу подкрался ласковый, но отрезвляющий и земной аромат жареного мяса, перед которым невозможно было устоять.

Он поискал глазами, откуда шел запах. Наискосок от собора, ближе к Грабену, оказалась белая будка, перед ней стояли высокие столики, где толпились люди и, уставившись глазами в пустоту, ели сосиски.

Его затошнило от голода и жажды. Неожиданной фальшивой нотой показалось ему открытие, что деньги вовсе не отменили. Придется срочно разжиться наличностью, но, пока добудешь нужную сумму, — с голоду помрешь.

Он встал в очередь к будке, читая печатную вывеску как иностранный словарь. В самом конце списка ему встретилось что-то знакомое.

— Пару венских, пожалуйста.

Не меняя выражения лица, будочник деревянными щипцами выловил желаемое из котла и поставил тонкую белую тарелочку на прилавок.

— Два восемьдесят.

— Минуточку, — попросил Вольфганг и начал усиленно рыться в кармане, в то время как будочник не спускал с него глаз.

— Боже ты мой, что это? — Вольфганг испуганно показал глазами вверх, тут же схватил сосиски и бросился бежать сквозь толпу прохожих.

Он несся словно по лезвиям, закусив губы от боли.

— Вот мерзавец, вот бандит! — слышался сзади крик будочника.

Вольфганг бежал, пока не оказался на другой стороне площади, под защитой собора. Тяжело дыша, он вжался в нишу у северной башни и стал жадно есть, откусывая от сосисок по очереди и держа их двумя руками, чтобы согреться.



Клуб Blue Notes располагался под сводами, которые составили бы гордость средневекового монастыря. Стены и колонны там были подсвечены синим и погружали все заведение в холодный призрачный свет.

Было очень накурено. Почему люди готовы столь много платить за вход, чтобы стоять в клубах дыма?

Похоже, готовилась настоящая какофония: рояль звучал глухо и пыльно, будто на струнах лежала попона, на контрабасе произвольно дергали за струны. Раздались энергичные аплодисменты, и Вольфганг недоуменно огляделся. Где музыка, их заслуживающая?

Но потом над сценой внезапно поплыл выпуклый звук, похожий на кларнет, легкий и вибрирующий, сильный и в то же время податливый, превращаясь в отчаянную мелодию.

Вольфганг не дышал.

Это отличалось от всего, что он знал, и было свободно от всего, что стесняло его до сих пор! Когда он понял, как была устроена эта музыка, его охватила детская радость.

Он встал на перекладины табурета, чтобы увидеть волшебного кларнетиста, производящего эти бесстыже телесные, да, можно сказать — похотливые звуки. Чувственные, мягкие, в раскачку и с придыханием, они заполняли весь его организм.

Во все глаза смотрел он на блестящий инструмент, выглядевший, как помесь почтового рожка и чаши для причастия в соборе Cвятого Стефана. Золотой альтовый кларнет!



А потом он увидел ее. Порождение тех совершенных звуков. Она сидела за маленьким высоким столом перед сценой, разговаривала с соседкой и искусно пускала колечки дыма.

Он смотрел на нее завороженно. Густые темные волосы были собраны в пучок, спина не покрыта ничем, кроме двух свисающих ленточек, завязанных на шее, на которых держалось платье.

Он отчетливо видел ямочки позвонков на ее спине, и ему казалось, что он проводит по ним кончиками пальцев.

Он не мог удержаться и протиснулся к ней.

— Сударыня, вы позволите? — с галантным поклоном он взял у нее спички и попытался вспомнить, как с ними обращаются, но от волнения коробок выскользнул у него из рук.

— Улетели! Уронил и потерял! — Тут Вольфганг улыбнулся до ушей, схватил свечу, мигавшую в маленьком стеклянном подсвечнике на столе, и поднес ее к сигаре красавицы.

— Коротышка, отвали, — не взглянув на Вольфганга, она зажгла сигару от зажигательного аппарата своей спутницы и продолжила беседу, как будто его там и не было.



— Ты шут гороховый, что ли? Тут тебе не кабаре. Музыканты тоже не требуются. У нас почти каждый вечер своя программа, и на подмену ребят хватает.

— Я сыграю вам трижды, всего лишь за трапезу и стакан пива.

И Вольфганг заиграл. Играл все, что приходило на ум, старое, новое, и то и другое вместе, сплетал мысли в новые, все более смелые вариации, забыв о времени, и постепенно бар вокруг него заполнялся.

Ему казалось, трактир оживал. Пересохла глотка, он встал, под аплодисменты двинулся к стойке, только тут понял, что в глубине бара Blue Notes никого не осталось, все столпились вокруг рояля.

Там же с отрешенным видом сидел и хозяин, положив перед собой раскрытую книгу — страницами на стол.

Вольфганг уселся на барный табурет — почувствовав себя ребенком, залезающим на кухонный стул, — и обратился к мавру-бармену:

— Итак, я свое дело сделал, как мог, и уж верно заслужил, чтобы и вы сделали свое, отпустив мне пива, не так ли?

Чернокожий кивнул и засмеялся.



— Но ты не из джаза, верно?

— Я, хм... — Опять попалась комбинация слов, непонятных, словно чужой язык. — Из Зальцбурга.

Он неуверенно разглядывал своего визави.

Адриан кивнул.

— Ясно, с классики, так я и думал, с твоей-то техникой...

— Так, значит, нынешняя Вена уже не располагает нужной беглостью пальцев?

Адриан рассмеялся.

— А ты шутник!

— Знаешь что? В пятницу мы здесь работаем. Будет ударник, я на басу, и еще трубач. Если у тебя нет других планов... В общем, ты нам пригодишься!

— Мы будем музицировать вместе?

— В девятнадцать часов.

— Девятнадцать часов? — Вольфганг наморщил лоб. — Но мой хронометр показывает только двенадцать...

— О, это клево! — Андриан засмеялся и похлопал Вольфганга по плечу. — У меня тоже вечно такие проблемы. Счастливо, до пятницы!



— Нравится вам наш «Бёзендорфер»?

«Нравится»! Какое мелкое выражение. Он невероятный, чудесный, божественный!

В ответ Вольфганг отбарабанил несколько безумных стаккато и пробуравил взглядом рослого продавца.

На лацкане у него блестел золотой значок с надписью «Ю. Либерман мл.».

— А поприличнее есть что-нибудь? Ю. Либерман мл. возмущенно расправил плечи и попросил Вольфганга пройти за ним в глубь зала.

— Если хотите, могу показать вам прекрасный «Стейнвей», но у него и цена соответствующая.

— Сколько?

— Сорок тысяч, — ответил продавец и уставился на ботинки Вольфганга с присохшей к ним грязью.

— Ой-ой-ой, без малого четырнадцать тысяч двести девяносто сосисок! Этого надолго хватит.

— «Бёзендорфер» обойдется вам в двадцать восемь, — отозвался продавец и встал так, что Вольфганг смотрел ему точно в ноздри.

— Так это же ровно десять тысяч! — просиял Вольфганг.

— Ручаюсь, что нет, у нас фиксированные цены.

— Сосисок! Ровно десять тысяч порций, — Вольфганг любовно погладил пюпитр. — Но все равно: слишком много!



Хотя зал был битком набит, в приглушенном синем свете Вольфганг едва различал темные силуэты, сцена превратилась в светлое пространство, из которого он и трое других музыкантов посылали звуки в ночь.

Они сыграли несколько пьес, по очереди задавая программу, пока очередь не дошла до Вольфганга.

— А теперь... господа, — Вольфганг оттолкнулся, закружился на табурете и каждый раз, проносясь у клавиатуры, проигрывал по одному такту из соло, написанного перед выходом, — недавно у меня родилась одна идея, которую я, впрочем, мог использовать и для другой вещи, той самой, которую я сделать обязан, так что не записал ее для вас, — Вольфганг вопросительно посмотрел на компанию.

Георг сморщился, но Адриан взял контрабас и подыграл нижний голос.

— Немного бредово, но почему бы и нет. Ладно, валяй.

И Вольфганг провел тему сквозь восхитительный ритм, охвативший все его тело, добавил новый голос, потом еще один, потом четвертый и пятый, гоняясь за голосами, сплетая и расплетая их, вздымая на дыбы и останавливая, чтобы дать возможность вступить другим.

Но никто не вступал, Адриан тоже давно умолк, и Вольфганг продолжил сам, изобретая новые кульминации, которые он сталкивал друг с другом так же, как ритм сталкивал такты.

Когда он закончил, посыпались бешеные аплодисменты, крики из публики, и он услышал свое имя, прогремевшее на весь зал, так что он вздрогнул.

— Сегодня за роялем — Вольфганг из Зальцбурга! — прорезал аплодисменты голос Адриана, идущий, однако, не со сцены, а из двух больших ящиков, установленных по бокам.

Вольфганг встал, учтиво отвесил поклон и с любопытством пошел в сторону, к той штуке, в которую говорил Адриан — выглядела она, как обрезанный пюпитр, — внимательно оглядел ее и постучал по ней пальцем.

По залу разнеслось топание слона.

— Что это у вас тут за диковинная штука? — Вольфганг испуганно отпрянул, когда собственный голос вдруг с поразительной громкостью накинулся на него со всех сторон.

Раздался хохот, и Адриан взял у него странный пюпитр.

— Шут ты порядочный, — он похлопал его по плечу и указал взглядом на зал, — но все равно очень клевый.

Давай еще поиграем.



Перевод Екатерины Араловой

Источник:

Эва Баронски
ГОСПОДИН МОЦАРТ
ПРОБУЖДАЕТСЯ
— М.: Текст, 2018.

Сайт издательства: TextPbl.Ru






Express de Paris  

Проект студии "Darling Illusions"
© 2003 - 2018