L'esprit
de Paris
ДОРОГА В БУДУЩЕЕ
СТАРЫЙ МИР СОКРУШЕН
Старым курсом в безбрежном плыву океане,
На любовь, уносимую ветром, взгляну я назад.
Мимолетные тени исчезли в тумане
Прошлых лет. Но наполнились светом глаза.
Сибаритство счастливое! Сладость покоя!
Незабытые земли, немереный путь!
Юных песен моих быстроногие кони,
Топот ваших копыт не мешал мне ничуть.
Я без устали ткал из ветров и глаголов
Парус остроконечный, чтоб силы придать кораблю.
Вот акрополь встает за последней лагуной —
Я султаном украшенный шлем перед ним преклоню.
Ветер, прежде невиданный, грустный и мудрый,
Что пришел ниоткуда — жалеть ли? карать?
Расплескал над заливом последнее утро.
Старый мир сокрушен. Поспешим на корабль.
КОСЫЕ ЛУЧИ
Трава выпрямляет спину,
к Богу тянутся ветки,
чтобы увидеть небо,
облака раздвигает ветер.
Это час, когда голоса земледельцев
сливаются с голосами страдальцев,
с голосами животных, с туманом и ветром мельниц
и дыханьем любви, струящимся между пальцев.
Всё молчит, вздыхает, отходит ко сну ворочась,
выбирает солнце: вот моя хризантема,
так султан выбирает женщину своей ночи
в золотисто-велюровой прохладе гарема.
Солнце, проникнув в сад безо всякой опаски,
эти прутья решетки раздвинуло без усилий,
перелистывает ветки, перебирает краски:
киноварь, индиго, оранжевый, желтый, синий...
Ветки груши просовываются сквозь рейки,
ветки яблони целуют деревянную ставню,
шепот елей умерит шум, успокоит реки,
когда ангел с демоном шептаться станут.
ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ЗИМНЕЙ ФРАНЦИИ
Я — душа лимузина,
Я — авто моих чувств,
Я по Франции зимней
На рассвете помчусь.
И прощай, мой Париж,
Город — перья и нож.
Ни героев, ни фей
В лягушачьих болотах страны,
Я негромкий ручей,
Но мои берега не видны.
А герои и феи
Остались лишь в замках замшелых
Да в охотничьих домиках, спящих под
Лиственный шелест.
И прощай, мой Париж,
Ты меня не коришь.
Я — душа лимузина,
Я — авто моих чувств,
Я по Франции зимней
На рассвете помчусь.
Вот Савойя — и тысячи лиц,
Нет у рас ни преград, ни границ,
Только этот таинственный дух
Пролетел, словно ветер подул.
Над полями провинции, над террасами узкими.
Это крепость Флоренции
Или Альпы французские?
О Гренобль! Ты в своих одеяньях суровый мудрец,
Наступают снега, как стада белоснежных овец.
Что за пасмурный север Италии явит Лион,
Крепостною стеной, золотою стеной окружен?
Что там — Сона? Изер? или Рона? и ночь напролет
Эту реку сжимает в объятиях бережных лед,
Словно это растение в оранжерейном стекле.
В деревнях многолюдно, как на постоялом дворе.
А ты смеешься, целомудренный Прованс,
Укрыв лицо в монашеский нагрудник,
В долинах вьется мирт и виноградник,
И огорченья, право, не про нас.
Здесь ласк Олимпа ожидает ночь,
И запах амбры пресыщает дичь.
Вокруг благословенная земля,
Бо-де-Прованс — здесь поселились нимфы.
Лавандовые тянутся поля
От Арля к морю и от моря к Ниму.
Коль выбирать, в какой же стороне
Какие травы станут мне постелью,
В какой земле под бархатистой елью,
Под белым камнем лечь придется мне, —
Вот здесь, в Провансе. А пока средь скал,
Средь веток земляничника и мирта
Я подожду, покуда ангел мира
Свой отворит серебряный портал.
Прощайте, Прованс и горы,
Я буду в Париже скоро.
Я скоро буду в Париже
Или где-нибудь ниже,
Если смотреть по карте.
Мы разберемся как-то.
О если б мой автомобиль,
Взъерошенный, как воробей,
Умел раздавать любовь,
Как трубадур любой, —
Сюда, в Орлеанский лес,
В деревни, с церквушкой и без!
Прощайте, Луара и горы,
Я буду в Париже скоро.
Прощайте, я еду к себе.
Прощайте, возьмите себе
Мою птицу-луну, что в лазури поет.
Это все достоянье мое.
СВЕТ ВО ТЬМЕ
Настанет тишина, как холодок по коже.
Сквозь облетевший сад и предвечерний шум
Спокойно и легко подумаю: «О Боже,
Ты это сочинил, я это запишу».
Нам издавна близки повадки лицедея,
Но ускользает звук, как влага из горсти.
Я так же неумел, как и самонадеян:
Ни слова не сказал, ни сути не постиг.
Единственное, что утешит нас (глядите,
Что нынче на щеке: роса или слеза?) —
Один и тот же ритм и в плаче Эвридики,
И в шорохе листвы, и в том, что я сказал.
Не увлечет игра фантазии и яви,
Не тронет ни собор, ни музыка, ни стих,
Но вдруг остановлюсь перед цветеньем яблонь,
Застыну у пруда — и глаз не отвести...
НАПИСАНО В ПОЕЗДЕ
У времени два крыла, на каждом пути и рельсы,
над крышами вьется дым, как дымок сигаретный,
а еще паровозный дым, и пар борозды,
крылья заденут холм, поезд замедлит ход —
и я у новой звезды.
«Прощайте, я уезжаю, передо мною рельсы,
я, наверно, пришлю вам скоро стихи акварелью!»
Вокзал — островок на реке меж двух берегов.
В воздухе все дрожит и кряхтит, локомотив пыхтит,
и уходит свет,
у времени на крыле чего только нет...
Целомудренные деревни, кресты церквушек,
небо Франции в этих глазах — молоко с лазурью.
О, какой же еще пейзаж может так растревожить душу!
Горы из пластилина лепил Всевышний,
прелесть прошлого, как ни странно, еще жива,
на зеленых склонах — цветущие вишни
и боярышника белоснежные кружева.
Только там, где в тумане виднеется еле-еле,
набережная реки с мачтами на причале,
где ни белых скал, ни контуров черных елей,
поспеши, Диана, домой, не тебя ль встречают?
Город — птенец, уснувший на склоне в тени гранита,
крут и извилист путь.
Между рядов деревьев канал, как синяя нитка,
любуйтесь на свое творенье, Господь.
Гора, и снова гора, не видно и двух похожих,
цвета далеких равнин, садов или пепелищ,
цвета черепичных крыш, возделанных черных пашен,
по стенам струится плющ...
Пусть этот прекрасный вечер мою освещает лиру,
пусть этот прекрасный вечер мои откроет глаза,
хочу, чтоб корабль, который носит меня по миру,
не потонул, а уплыл в бездонные небеса...
|