L'esprit
de Paris
ПОЧЕМУ
МЕНЯ НЕСКОЛЬКО?
Мы все задаемся таким вопросом, особенно когда внезапно осознаем, что очень важная частица нашего внутреннего мира от нас ускользает и мы становимся совсем другими людьми, в которых с трудом узнаем себя.
Как объяснить, что сегодня мы ненавидим женщину, которую вчера превозносили до небес, что нам хочется одновременно высказать две противоречащие друг другу мысли или в пылу азарта ступить на дурную стезю, при этом сознавая, что поступаем во вред себе?
Когда наш разум сталкивается с такими загадочными ситуациями, зачастую нам кажется, что в нашем собственном теле мы не одни и нам нужно защититься от этих лиц, которые не только обитают в нас, но еще и принимают вместо нас решения.
Среди авторов, затрагивавших проблему множественной личности, одним из первых следует назвать великого русского писателя Льва-Федора Толстоевского.
Все, кто читал его книги, знают, что его персонажи живут в мире страстей, совершают непонятные — в том числе и для самих себя — поступки, добровольно бегут от счастья, пребывают в поисках страданий и неистово терзают себя и других.
Понятно, что традиционная критика, существующая и поныне, предпочла бы, принимая во внимание биографические нестыковки, разделить фигуру Толстоевского надвое и приписать одной авторство «Войны и мира», «Анны Карениной» и «Воскресения», а другой — «Преступления и наказания», «Бесов», «Идиота» и «Братьев
Карамазовых».
Проблема заключается в том, что, к каким бы способам ни прибегали, чтобы искусственно устранить многоликость фигуры Толстоевского, расщепление ее происходит внутри каждого сочинения.
Разумеется, трудно согласиться с тем, что «Анна Каренина» и «Братья Карамазовы» вышли из-под одного пера, однако при чтении каждого из этих романов возникает вопрос о множественности. Как объяснить, что один и тот же автор мог создать таких разных персонажей, как Анна и Кити, Алеша и Федор Карамазов?
Пример Толстоевского — в значительно большей степени, нежели пример других писателей, — свидетельствует, что каждый из нас является несколькими личностями сразу и только признание этой множественности может открыть нам доступ в глубинную сущность человеческого существа.
1821 или 1828. В Ясной Поляне — называемой также Даровое, — дворянской усадьбе, хозяйство которой держалось на труде крепостных, родился Лев-Федор Толстоевский.
Насчет точной даты его появления на свет у нас абсолютной уверенности нет, но, скорее всего, это 1828 год. Согласно биографам, у него будет четыре или семь сестер и братьев, но некоторые из них умрут в младенчестве.
1830 или 1835. У маленького Толстоевского умирает мать, и он впервые сталкивается с жестокой реальностью смерти, наложившей отпечаток на всю его дальнейшую жизнь. Большая часть метафизических исканий писателя восходит к этому ключевому событию.
1837 или 1839. При таинственных обстоятельствах умирает отец Толстоевского. Возможно, он убит собственными крепостными крестьянами, с которыми обращался крайне дурно, или же внезапно скончался посреди улицы.
Обесцененная фигура отца найдет свое отражение во многих персонажах, таких, как отец князя Андрея в «Войне и мире» или отец Карамазов.
1838–1844. Толстоевский поступает в университет для изучения восточных языков, а затем права и готовится к защите диплома военного инженера, но в результате предпочитает бежать в мир книг. Он решает посвятить себя управлению поместьем и писательскому труду.
1849. Толстоевский, посещавший революционный кружок Петрашевского, арестован. Инсценировка смертной казни. Полученная травма, вновь столкнувшая его со смертью, оставит на нем след на всю жизнь.
1849–1852 или /1853. Пребывание на каторге в Омске.
1853–1854. Военная служба в Семипалатинске и в Сибири, а затем на Кавказе, где Толстоевский сопровождает старшего брата, офицера русской армии, участвующего в походе против чеченцев, и, наконец, на Балканах, во время Крымской войны.
Точных сведений, принимал ли писатель участие в боях, нет, но его позиция наблюдателя позволит ему из первых уст слушать рассказы о войне, к которым он будет обращаться при работе над «Войной и миром».
1856. Первое заграничное путешествие. Толстоевский живет в Париже, где с ужасом наблюдает смертную казнь.
1861. Отмена крепостного права. Выход первого номера ежемесячного журнала «Время», основанного Толстоевским и его старшим братом; затем последует издание журнала «Эпоха».
1867. Женитьба на стенографистке Анне Сниткиной, которая гораздо моложе Толстоевского; некоторые биографы также называют ее Софьей.
Несмотря на постоянные размолвки между супругами, которые найдут отражение, в частности, в «Крейцеровой сонате», на протяжении более сорока лет жена будет окружать писателя заботой, чтобы он мог спокойно создавать новые произведения, и станет его постоянным секретарем.
Толстоевский — главный герой собственного литературного универсума. Чудом избежав смертной казни, проведя несколько лет на каторге, участвуя в целом ряде военных действий, страдая от учащавшихся припадков эпилепсии, разоряясь за игорным столом и несколько раз пытаясь свести счеты с жизнью, найденный на маленькой провинциальной железнодорожной станции, куда он бежал, скрываясь от мира, он сам словно вышел из неспокойного универсума, описанного в его книгах.
Но правильно ли говорить об одной личности? Вся жизнь Толстоевского свидетельствует о его собственной личности, такой же, какой он наделяет своих персонажей. Иначе как совместить игрока, разорившего семью, с исполненным религиозного пыла стариком, открывшим школу для обездоленных, или распутника-офицера с политическим писателем, которого подозрительные знакомства привели на каторгу?
Толстоевский являет собой уникальный случай многоликого автора, который задумывается над проблемой собственной многоликости.
Таким образом, он предоставляет нам удобную возможность, используя в качестве примера его жизнь и творчество, попытаться при помощи методов литературного анализа пролить немного света на разнообразные личности, проживающие внутри нас.
Любовь с первого взгляда у Толстоевского всегда сопряжена с потерей рассудка.
Облик человеческого существа, которое я увидел впервые, настолько меня поразил, что я внезапно погрузился в неведомое мне доселе состояние, и, перестав владеть своими поступками и мыслями, вынужденно обнаружил в самом себе совершенно Другую часть меня, о существовании которой я никогда не подозревал.
Самой знаменитой встречей влюбленных в универсуме Толстоевского является встреча на вокзале Анны Карениной и Вронского, сцена, возможно, вдохновленная — если принять во внимание сходство имен — встречей писателя с Анной Григорьевной десятью годами раньше.
Действие разворачивается на вокзале в Санкт-Петербурге, куда Вронский пришел встречать мать, а Анну Каренину ждет брат, пригласивший ее помочь успокоить жену, разгневанную его изменой:
«С привычным тактом светского человека, по одному взгляду на внешность этой дамы, Вронский определил ее принадлежность к высшему свету.
Он извинился и пошел было в вагон, но почувствовал необходимость еще раз взглянуть на нее — не потому, что она была очень красива, не по тому изяществу и скромной грации, которые видны были во всей ее фигуре, но потому, что в выражении миловидного лица, когда она прошла мимо его, было что-то особенно ласковое и нежное.
Когда он оглянулся, она тоже повернула голову. Блестящие, казавшиеся темными от густых ресниц, серые глаза дружелюбно, внимательно остановились на его лице, как будто она признавала его, и тотчас же перенеслись на подходившую толпу, как бы ища кого-то.
В этом коротком взгляде Вронский успел заметить сдержанную оживленность, которая играла в ее лице и порхала между блестящими глазами и чуть заметной улыбкой, изгибавшею ее румяные губы».
Перед нами типичная сцена первой встречи, когда оба персонажа мгновенно попадают в сети друг друга через посредство взгляда, этого привилегированного выразителя страсти: «Как будто избыток чего-то так переполнял ее существо, что мимо ее воли выражался то в блеске взгляда, то в улыбке. Она потушила умышленно свет в глазах, но он светился против ее воли в чуть заметной улыбке».
Обмен взглядами вызывает у обоих загадочное ощущение разделенного удовольствия. Но за игривым обменом красноречивыми взглядами таится неудержимая сила, притягивающая обоих персонажей друг к другу.
Узнав, кто та женщина, которую он встретил, и сев к себе в карету, Вронский «испытывает потребность еще раз встретить эту даму», хотя он всего лишь увидел ее лицо. В то же самое время Анна борется с переполняющими ее чувствами, нахлынувшими «против ее собственной воли», и безуспешно пытается «смягчить огонь своего взгляда».
Эта сила взаимного притяжения издавна привлекала внимание писателей. Но за радостным наваждением нередко скрывается физическая сторона данного явления, иначе говоря, физическая сила, заставляющая героя, оказавшегося во власти соблазна, совершать поступки, идущие вразрез с его сознательным волеизъявлением.
Неконтролируемые действия могут быть простыми движениями — например, непроизвольный поворот головы — или поступками, приглашающими к дальнейшим отношениям, как следует из поведения Вронского, который, чтобы не расставаться с Анной, садится на тот же поезд, что и она.
Ей не нужно было спрашивать, зачем он тут. Она знала это так же верно, как если б он сказал ей, что он тут для того, чтобы быть там, где она.
— Я не знала, что вы едете. Зачем вы едете? — сказала она, опустив руку, которой взялась было за столбик. И неудержимая радость и оживление сияли на ее лице.
— Зачем я еду? — повторил он, глядя ей прямо в глаза. — Вы знаете, я еду для того, чтобы быть там, где вы, — сказал он, — я не могу иначе.
«Я не могу иначе» — самая точная формула, отражающая неспособность влюбленного управлять своими чувствами, и он осознает это с удивлением и удовлетворением одновременно. Однако, следуя этой формуле, мы негласно признаем внутреннюю раздвоенность субъекта.
Ибо «я», произносящее ее, не узнает себя в «я», лишившемся способности свободы выбора, отчего у него возникает чувство как страха, так и удовольствия.
Таким образом, любовная интрига, важная часть сюжета любого романа, является встречей различий, которые временами отделяют нас от нас самих.
Другая знаменитая встреча в универсуме Толстоевского, во время которой любовь вспыхивает с первого взгляда, соединяет героиню «Войны и мира» Наташу Ростову и князя Андрея.
Встреча происходит в первой трети романа, во время бала. Князь Андрей, знавший Наташу, когда та была еще ребенком, долгое время не видел ее и успел жениться. Но когда после смерти жены Лизы он встречает Наташу, превратившуюся в юную девушку, он влюбляется в нее с первого взгляда:
«Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких-то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его.
Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение».
Хотя встреча влюбленных проходит в радости, радость эта отнюдь не однозначна, ибо с самого начала нам ясно, что противоречие исподволь подтачивает их любовь:
«Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что-то новое и счастливое.
Он был счастлив, и ему вместе с тем было грустно.
Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать.
О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?.. О своих надеждах на будущее?..
Да и нет.
Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо-сознанная им страшная противуположность между чем-то бесконечно-великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем-то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения».
Другой тип встречи со страстью, пробудившейся при первом знакомстве, мы видим в романе «Идиот», написанном в то же время, что «Война и мир», и где слышны те же тревожные голоса неуверенных в собственных чувствах людей, что и в великой эпопее Толстоевского.
Сцена пробуждения чувств соединяет главного героя романа князя Мышкина и загадочную Настасью Филипповну. В отличие от двух предыдущих сцен любви с первого взгляда, здесь речь идет о встрече опосредованной, когда один персонаж рассматривает портрет другого.
Портрет молодой женщины впервые оказывается в руках князя Мышкина, когда тот, приехав из Швейцарии, приходит представиться генералу Епанчину, чья жена приходится ему дальней родственницей.
На портрете была изображена действительно необыкновенной красоты женщина. Она была сфотографирована в черном шелковом платье, чрезвычайно простого и изящного фасона; волосы, по-видимому темно-русые, были убраны просто, по-домашнему; глаза темные, глубокие, лоб задумчивый; выражение лица страстное и как бы высокомерное. Она была несколько худа лицом, может быть, и бледна...
«Ему как бы хотелось разгадать что-то скрывавшееся в этом лице и поразившее его давеча.
Эта ослепляющая красота была даже невыносима, красота бледного лица, чуть не впалых щек и горевших глаз; странная красота!
Князь смотрел с минуту, потом вдруг спохватился, огляделся кругом, поспешно приблизил портрет к губам и поцеловал его».
Через все творчество Толстоевского красной нитью проходит тема страха, возникающего при зарождении любви и подсказывающего, что внутри нас произошло раздвоение. Но встреча с Другим у еще не самое страшное событие.
Влюбленность вызывает у Толстоевского гораздо меньшее беспокойство, чем разлюбленность, еще больше отдаляющая нас от самих себя.
Как ярко свидетельствует роман «Анна Каренина», трагедия страсти заключается не в ее силе, а в ее кратковременности.
Роман «Анна Каренина» повествует не столько о супружеской измене, сколько о неизбежности распада всего, то есть о течении времени. И эта неизбежность является гораздо более мучительной, чем осознание развала отношений, ибо она сталкивает нас с собственной внутренней пустотой, а точнее, с множеством тех, кто обитает в ней.
Творчество Толстоевского, равно как и сама его жизнь, свидетельствует о том, что в нас живет множество личностей.
Множество личностей в Анне Карениной, осознавшей, что она ничего не понимает в своей страсти; множество — в Сергее и Маше, неспособных восстановить свои личности такими, какими они были ранее; в соперниках из «Вечного мужа», спорящих о женщине, ставшей им совершенно безразличной. Все эти персонажи имеют горький опыт ощущения того, что в них обитают сразу несколько личностей.
Влюбившись во Вронского, Анна не прячется за той Анной, которая любила своего мужа, равно как и Сергей, предложив Маше отношения без страсти, вовсе не скрывался за Сергеем влюбленным.
И Анна, и Сергей наследуют личностям, уже переставшим существовать и бывшим до такой степени отличными от тех них, которыми они стали сейчас — впрочем, также ненадолго, — что они перестали узнавать в них самих себя.
Именно время изобличает нашу множественность, обнаруживает разные личности, сменяющие друг друга, и позволяет одной из них на более или менее короткий срок одерживать верх над другими.
Мы с трудом понимаем, почему Анна Каренина могла любить сначала собственного мужа, а затем Вронского. Но сама постановка вопроса свидетельствует о нашей готовности признать, что она не одна и что с течением времени одна из живущих в ней личностей
получила шанс проявить свои чувства.
Анна гораздо лучше поняла бы, что в ней происходит, если бы, не задаваясь вопросом, почему она может любить и мужа, и Вронского, она, уже однажды признав, что в ней «есть другая», примирилась бы со своей множественностью, с тем, что не та же самая «она» любит и мужа, и Вронского. Равно как и Вронский не идентичен самому себе, когда влюбляется в Анну и когда отдаляется от нее.
Как показывает любовный опыт, реальный и литературный, время часто работает на угасание чувств.
Высвечивая недостатки, прежде не бросавшиеся в глаза, оно постепенно развеивает миражи первой встречи и заменяет личность, соблазнившую нас когда-то, чужой личностью, и таким образом кладет начало жестокого процесса разлюбленности.
Но нельзя постоянно рассматривать время как негативный фактор, способствующий распаду или уничтожению.
Оно способно открыть нам новые качества в Другом, примером чему в «Анне Карениной» служит Кити, свояченица брата Анны; в первый раз на предложение помещика Левина она отвечает отказом, но спустя некоторое время принимает его, ибо ее взгляд на Левина изменился.
Время действует не столько негативно, сколько деструктивно. Разумеется, оно часто приводит к утрате иллюзий, но, главное, подобно любви с первого взгляда, оно порождает тревожное чувство, что мы являемся не одной личностью, а множеством, и мы не можем ни управлять этими личностями, ни объединить их.
Таким образом, фактор времени и опыт любовных отношений позволяет нам осознать собственную множественность.
Подобно Вельчанинову, когда я обнаруживаю, что перестал любить, я понимаю, что это не я, а другой, которого я не узнаю.
Личность, готовая на все, чтобы заполучить благорасположение той женщины, когда-то была «я», но сейчас она мне больше не знакома, у нас ней не осталось практически ничего общего.
Разлюбленность позволяет выявить множественность личности, однако следует подчеркнуть, что эта множественность еще более глубока и радикальна, чем показывает любовный опыт, ибо является не просто результатом течения времени, а составляет самое человеческое существо.
На самом деле разлюбленность является всего лишь видимой частью гораздо более глубокого явления — нашей способности любить одновременно несколько лиц.
Способность любить сразу нескольких лиц обнаруживает в себе героиня романа «Война и мир» Наташа.
Влюбившись в князя Андрея, вскружившего ей голову, она, несмотря на всю пылкость своих чувств, вынуждена временно разлучиться с ним, так как князю предстоит отправиться на войну и сражаться с наполеоновскими армиями, вторгшимися на русскую землю.
Во время разлуки она встречает в опере Анатоля Курагина, циничного распутника, который, желая отомстить князю Андрею, решает соблазнить Наташу, скрыв от нее, что уже женат.
Вначале ей просто льстит, что молодой человек издалека заметил ее, она не понимает грозящей опасности и не чувствует, что уже не владеет собой
Наташа, влюбленная в Анатоля, уже не та самая Наташа, которая клялась в вечной любви князю Андрею. Впрочем, она и не может быть ею, раз первая Наташа так сильно любила князя, что любовь заполняла ее до краев, не оставляя места для новой любви.
Подобно первой Наташе при встрече с князем Андреем, подобно Анне Карениной и Вронскому, подобно князю Мышкину перед портретом Настасьи Филипповны, вторая Наташа всецело подчиняется силе, поработившей ее волю.
Терзания Наташи в гораздо большей степени связаны с обнаружением ею своей множественности, нежели с признанием измены:
«Она во всей прежней силе вспоминала свою любовь к князю Андрею и вместе с тем чувствовала, что любила Курагина.
Она живо представляла себя женою князя Андрея, представляла себе столько раз повторенную ее воображением картину счастия с ним и вместе с тем, разгораясь от волнения, представляла себе все подробности своего вчерашнего свидания с Анатолем.
Отчего же бы это не могло быть вместе? иногда, в совершенном затмении, думала она.
Тогда только я бы была совсем счастлива, а теперь я должна выбрать и ни без одного из обоих я не могу быть счастлива».
Вполне можно было бы ожидать, что Наташа на этом и остановится в своих любовных метаниях. Но в результате она выходит замуж за моралиста Пьера Безухова.
Великим романом о поливалентной любви, без сомнения, является «Идиот».
Едва между двумя его персонажами намечается некая связь, как она тотчас ослабевает, и отношения приходят к развязке, словно время, убыстряя свой ход, заставляет ускоренно чередоваться личностей, обитающих в одном теле.
Ни один из персонажей романа не способен питать чувство только к одному человеку.
Князь по разным причинам поочередно влюбляется в обеих женщин — Аглая соблазняет его, Настасья Филипповна приводит в смятение — и не может решиться сделать выбор. Аглая любит князя, но при этом считает его смешным, Настасья Филипповна любит князя, полагая себя
его недостойной, а потому оказывает предпочтение Рогожину.
Любовные колебания тем более велики, что все четыре члена квартета взаимодействуют между собой и каждое движение одного влияет на чувства другого.
В романе «Униженные и оскорбленные», менее известном, чем вышедшие одновременно «Идиот» и «Война и мир», и изданном на несколько лет раньше вышеуказанных романов, Толстоевский уже затронул вопрос о поливалентной любви, из чего становится ясно, как сильно он его занимал, ибо книга написана спустя четыре года после его женитьбы на Марии Дмитриевне, так и не сумевшей сделать окончательный выбор между писателем и учителем Вергуновым.
В сущности, загадке поливалентной любви можно найти простое объяснение: любить несколько личностей сразу столь же естественно, как одновременно любить классическую музыку и джаз —
или творчество Пруста и творчество Бекета.
Если мы можем влюбиться в несколько лиц сразу, значит, нас тоже несколько, так что нечего удивляться параллельным влюбленностям, ибо нет ничего странного в том, что две из обитающих в нас альтернативных личностей в одно и то же время влюбляются в двух разных женщин.
Личность Толстоевского, бесспорно, множественна, причем это проявляется настолько явно, что возникает ощущение раздвоения личности или даже разделения ее на большее число «я», что вводит часть критиков в заблуждение.
Но личностей в писателе обитает не больше чем в нас. Так как все эти личности присутствуют изначально, отчетливо видно, как в критические моменты его жизни — во время пребывания на каторге, при решении бросить игру или в период духовного кризиса — одни личности берут верх над другими и внутренние конфликты, рожденные этой сменой мест, являются и причиной кризисов, и их разрешением.
Речь идет не столько об эволюции психики, сколько о внутренней полифонии, звучащей вплоть до последнего дня...
|