Art--Express
Ле Корбюзье:
ЗАУРЯДНЫЙ ГЕНИЙ
Можно ли считать гением человека, чьи идеи в корне изменили мир?
Разумеется.
А если его творения почти никому не нравятся?
Ну и что? Мир уже изменился.
А значит, тот, кто сумел перевернуть Землю, обладал талантом невообразимой мощи, ведь ему оказалось достаточно одной-единственной точки опоры в череде неудач.
У теорий француза, родившегося в Швейцарии и известного потомкам по псевдониму Ле Корбюзье, немало противников.
Однако ругая его механистический подход, мы не осознаем, насколько революционным был метод, напрочь отменивший буржуазную вычурность и превративший зодчество из искусства в промышленность по производству общедоступного жилья,
Заметьте, речь вовсе не о тесных клетушках, а о просторных апартаментах с электричеством, водоснабжением, туалетом и ванной, гаражом внизу и террасой на крыше, огромными панорамными окнами и системой повторного использования сточных вод. Даже встроенные шкафы в чудо-домах были предусмотрены!
И это в двадцатых годах прошлого века…
При виде такой роскоши, предназначенной для простых рабочих, буржуи могли лопнуть от зависти, ведь электричество и вода появились у большинства французов лишь через три-четыре десятка лет. О прочих удобствах вообще умолчим — они и в наши дни считаются авангардом.
Словом, перестанем ругать, и постараемся понять, как хронический неудачник стал гением мировой величины.
Наш путь лежит в маленький швейцарский городок Ла Шо-де-Фон, где прошло детство героя. Это было на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков.
Итак, знакомьтесь…
По правде говоря, у парнишки сложное, двойное имя и такая же непростая фамилия: Шарль-Эдуар Жаннере-Гри.
Вроде бы красиво. Однако есть в этой заскорузлой красоте что-то тоскливое.
Может, потому, что «Гри» по-французски означает «серый, неинтересный».
Будто маленький мальчик, едва родившись, стал таким же бесцветным и монотонным, как вяло текущая вокруг жизнь, в которой ничегошеньки не происходит.
Швейцария — страна безупречной точности, где все известно наперед. Никаких отклонений от нормы. Дни, бегущие один за другим, похожи, как «тик» и следующий за ним «тик» идеально настроенного механизма.
Судьба ребенка предрешена: он станет, конечно, часовым мастером, подобно отцу и деду. Да не простым, а очень-очень хорошим. Ему достанется самая творческая работа: делать гравировки на крышечках карманных хронометров. Ведь именно так, в жилетном кармене, из которого элегантно свешивается изящная цепочка, вот уже три века носят часы богатые люди.
Но — стоп! — на сломе веков, что-то, кажется, сломалось и в безупречном механизме шестеренок.
Время карманных часов прошло, им не смену идут приборы наручные, которым гравировка без надобности. Там и крышечек-то нет…
К тому же, у пятнадцатилетнего гравера сильно падает зрение: он видит только одним глазом.
В это трудно поверить, ведь совсем недавно работы Жаннере-Гри были удостоены престижной премии в области декоративного искусства. Да и архитектором стать с таким недугом было бы, наверное, очень проблематично. Однако ухудшение здоровья — веский повод, чтобы объяснить родителям: ни часовщиком, ни гравером их сын не будет.
Но кем же тогда? Может, художником? Тоже нет. Преподаватель рисунка, у которого Шарль-Эдуар берет уроки, после нескольких занятий заключает: непригоден.
Юный бунтарь терпеть не может всякие излишества, разного рода пампушки-завитушки, столь свойственные изобразительному искусству. Так где же может пригодиться его талант? Например, в архитектуре.
Будучи поистине мудрым человеком, мастер не отвергает ученика совсем, Вместо этого он рекомендует строптивца своему другу, занятому проектированием виллы.
В деревянном загородном доме простота и строгость линий — как раз то, что нужно. Заказчик доволен. А семнадцатилетний зодчий, получив свой первый гонорар, бросает школу и уезжает путешествовать по Европе, даже не предупредив об этом родителей.
Глупо? Жестоко? Ему кажется, что нет. Эмоции — это излишество. Да и аттестат об очень среднем образовании, подтверждающий получение звания заслуженной серости, ему тоже ни к чему.
Привет, Европа!
Балканы, Сербия, Болгария, Турция, Греция с ее акрополем, завораживающим своей красотой. И это еще не все! Любой архитектор должен побывать в северной Италии. Ну и в Париже, разумеется.
В столице Франции судьба сводит путешественника с соотечественником, выходцем из Швейцарии, Эженом Грассе.
Пожилой зодчий и скульптор молод душой — он новатор своего дела. Грассе ратует за использование в искусстве новых, доступных материалов, вроде цемента.
Идея так увлечет его юного коллегу, что тот останется в Париже на несколько месяцев, дабы хорошенько во всем разобраться.
У Грассе он учится, а зарабатывает тем, что выполняет чертежи для мастерской братьев Перре, которые специализируются на проектировании зданий из армированного бетона. Здесь теория сразу же воплощается в жизнь.
Успехи юноши так заметны, что его и еще нескольких сотрудников компании отправляют в Берлин в качестве преподавателей, которые должны обучать непосвященных передовым технологиям строительства.
Шикарно для европейского тура, если учесть, что путешественнику — чуть больше двадцати лет.
Но вот, в двадцать пять, вволю поколесив по городам и весям, он наконец вернулся в родную Швейцарию.
Здесь увенчанный первыми парижскими и берлинскими лаврами молодой человек открывает архитектурное бюро.
Только где взять клиентов? Можно начать с собственных родителей. Увидев, как хорош дом, они простят блудному сыну его внезапный отъезд.
При всей любви к скромности, Шарль превращает дом родителей в дворец новых технологий. Еще бы! Это ж такое поле для экспериментов! Здесь опробуются самые сумасшедшие идеи, которые сформируют стиль будущего великого архитектора.
Но от реальности не уйдешь: семье часового мастера и пианистки дворцы не по карману. Семь лет спустя вилла будет продана.
Наверное, в этом нет ничего страшного. Благодаря первому самостоятельному опыту у архитектурного бюро появляется настоящий заказчик.
А с ним приходят и реальные проблемы.
Выясняется, что строительство идет слишком долго, а расходы превышают запланированную смету. Заказ передан конкурентам.
Может, взяться за капительный ремонт местной школы? Проект с треском проваливается. Результат — одни убытки.
Тогда кинотеатр? У учреждения культуры начинает протекать крыша.
Еще один богатый заказчик? Опять превышение сметы: цены на качественные материалы стремительно растут. Такие расходы даже богатею не по карману.
Эврика! Надо мыслить глобально! Мэрии и нескольким потенциальным инвесторам предложен проект поселка, где доступные по цене дома со всеми удобствами будут соседствовать с зелеными насаждениями.
Город-сад! Ведь это же здорово! Разве нет?
Оценить проект по достоинству никто не успевает: Первая мировая война, которая до этого была тлеющим конфликтом, вспыхивает с такой силой, что об эстетике просто забывают.
В общем, заявка на мировую гениальность к рассмотрению не принята…
Но почему?!
Шарль точно знает: от должен стать знаменитым. Должен!
Только как добиться этого в серой, провинциальной Швейцарии?
Надо возвращаться туда, где его понимали и ценили — в Париж.
В Париже все делается легко: и новые компании открываются, и дружеские узы завязываются.
Художник Амадей Озанфан учит Шарля Жаннере-Гри письму маслом. А еще, они вместе собираются основать доселе неведомое направление в искусстве — пуризм: чистота линий и отказ от всего ложного, фальшивого.
Шарлю не нравится его фамилия? Он не хочет быть серым? Так в чем проблема? Всегда можно взять псевдоним. Например, Ле Корбюзье — так звали одного из предков. К тому же, это имя напоминает о черном вороне — умной и элегантной птице. Красиво…
Как добиться успеха? Тоже элементарно: надо много писать. О себе, конечно, но в первую очередь — о своих принципах. Для этого друзья начнут издавать журнал.
И вообще, надо работать над имиджем. У тебя плохое зрение? Так носи стильные очки. Хочешь быть похожим на ворона? Надевай строгий костюм с галстуком-бабочкой. Мечтаешь об авторитете? Стань преподавателем, профессором, наставником.
Раз так, значит, следует четко сформулировать свои идеи, дабы нести их будущим поколениям. Журнал для этого идеальное место.
А как же деньги? Ну, это и вовсе просто! Есть ведь братья Перре, у которых Шарль уже работал. Они с удовольствием подкинут бывшему сотруднику несколько гонораров.
Отныне наш герой идет по жизни весело. Его первая парижская фирма обанкротилась? Тут же, недолго думая, он открывает вторую — на этот раз в компании со своим двоюродным братом, который как раз приехал в Париж.
Проблемы в бизнесе, задержки строительства, недовольство клиентов и прочие «мелочи» мудрого ворона больше не интересуют.
Впрочем, есть деталь, которую окрыленный беззаботностью представитель богемы не замечает.
За видимой легкостью, с которой Амадей Озанфан берется за любое дело, кроются железная логика и надежная, как бетон, верность своим идеалам.
Когда новоявленный Ле Корбюзье, вместо того, чтобы проектировать дома будущего, начинает прожигать время в домах публичных, где пишет портреты голых девиц, Озанфан подобной смены маршрута категорически не одобряет.
Нет, совсем не о таких «птичках» он говорил, когда наставлял своего друга на путь истинный.
Дороги бывших единомышленников расходятся.
Разрыв действует на витавшего в облаках ворона отрезвляюще.
Упав на грешную землю, он наконец понимает: вот уж восемь лет прожито в Париже, самому ему под сорок, а каков же результат? Разовые частные заказы — и далеко не всегда удачные. Он строит в основном для родственников и знакомых, едва укладываясь в смету.
Где же богатство, о котором он так мечтал? Где мировая слава, о которой грезил?
Надо все начинать с нуля. И искать точку опоры в себе самом.
С этого момента Ле Корбюзье с головой погружается в работу. Он пишет бессчетное количество книг. Выдвигает на общественное обсуждение массу проектов, порою совершенно безумных, но заставляющих говорить о нем, как о революционере.
Чего стоит один план «реконструкции» Парижа, согласно которому весь центр города следовало снести, чтобы застроить освободившееся пространство небоскребами!
К счастью, были и идеи куда более здравые. Например, мысль о том, что новые архитектурные решения требуют особой мебели.
Встроенные шкафы, кожаные диваны простых форм, шезлонги, прозрачные столики из стекла и нержавеющей стали… Все это было изобретено именно тогда — в конце двадцатых годов.
К этому же периоду относятся первые серьезные заказы. Например, городок для рабочих сахарного завода неподалеку от Бордо.
Здесь строился уже не один дом, а целых пятьдесят. Все очень разные: небоскребы, зигзаги, аркады, четырехугольные звезды, дома одиночные и сдвоенные…
Небывалые конструкции с плоской крышей и огромными окнами, занимавшими почти всю стену, вызывали шок.
Внутри почти не было перегородок: вместо отдельных комнат — огромные залы. Строгий, без излишеств интерьер дополняли такие же сдержанные по форме шкафы, кресла, диваны и кухня, полностью готовая к использованию.
Главным же достоинством зданий оказалось то, что их легко можно достраивать — и вверх, и вширь — просто добавляя новые бетонные блоки.
Для Ле Корбюзье рабочий поселок становится своеобразным каталогом, демонстрирующим его талант в натуральную величину.
Еще один интересный проект — городок беженцев, занимающий всего одно здание в тринадцатом округе Парижа. Столица наконец открывает перед архитектором свои двери…
Примечательно и общежитие для шведских студентов в университетском городке: окна от пола до потолка обращены на юг, в каждой комнате есть отдельный душ и вся необходимая мебель.
Кроме того, бюро Ле Корбюзье участвует в многочисленных международных конкурсах: в Аргентине и Бразилии, Алжире, Испании, Швейцарии и Бельгии.
И даже в Советском Союзе. А почему нет? Новаторские идеи очень близки строителям социализма. Участие известного зодчего признано полезным при возведении зданий Центросоюза и Дворца Советов.
Ле Корбюзье посещает Соединенные Штаты Америки с серией лекций, Организует Международный Конгресс современных архитекторов.
В его ателье кипит жизнь: здесь всегда полно студентов, практикантов, художников, оказавшихся в Париже проездом, да и просто мастеров на все руки.
Даже семейное благополучие приходит: в 1930 Шарль делает официальное предложение своей давней подруге, манекенщице, которая ради него забудет подиум и светскую жизнь, чтобы стать обыкновенной домохозяйкой.
В том же 1930 году швейцарец по рождению становится гражданином Франции благодаря таланту.
И все-таки, все-таки…
Чего-то во всей этой истории из бетона, металла и стекла не хватает…
Быть может, тепла?
Определенно. Новоселы прозрачных домов жалуются: смотреть на это, конечно, приятно, но жить тут зимой совершенно нереально.
Да и летом — тоже: палящие лучи солнца превращают райский уголок в пустыню.
Стены трескаются. С потолка течет вода. Гараж пустует, потому как машин у рабочих, для которых предназначен дом, нет и быть не может.
Электричество, центральное отопление и водоснабжение обещаны, но не подведены: такой инфраструктуры пока просто не существует.
Звукоизоляция — нулевая. Да еще и любопытные соседи через гигантские окна подглядывают: никакого интима!
Достоинство только одно: это недорого, потому некоторые и соглашаются.
Дешевая роскошь — читай, серость.
Та самая посредственность, обвинений в которой Ле Корбюзье так опасался…
Что же получается? Заявка на мировую гениальность опять не дошла до высших инстанций?
Обидно…
А может, дело не в нем? Что, если титана мысли просто не поняли, не сумели оценить по достоинству?
Вдруг причина — в финансовом кризисе? Или в новой мировой войне, неизбежный приход которой становится все более явным?
Мысли путаются…
Франция скоро будет оккупирована, но ведь смену власти можно использовать в своих интересах.
Не все ли равно при каком режиме строить? Дома нужны всегда…
Ле Корбюзье пытается завязать контакты в министерствах Виши и лишь после долгих месяцев тщетных усилий понимает: бесполезно.
Это — битье головой о стену.
Бетонную, необработанную.
Стену, в которой нет ни души, ни тепла…
Так бывает: когда мы слишком сильно чего-то хотим, желанное будущее все никак не наступает. Наоборот, с нами случается то, чего мы больше всего боимся.
Но стоит чуть-чуть отвлечься, заняться чем-то другим — удача приходит сама.
Именно это и произошло в карьере знаменитого архитектора.
До тех пор, пока Жаннере-Гри боялся показаться серым, невзрачным, обвинения в посредственности преследовали его по пятам.
Он изо всех сил пытался продавать быстровозводимые дома из бетонных блоков — спроса не было.
А вот когда мастер увлекся новыми формами, плавными, округлыми линиями, полюбил асимметрию, задумался о том, как при строительстве церкви передать единство небесного и земного, его «жилые единицы» начали расходиться быстрее горячих пирожков.
Пока он хотел быть единственным и неповторимым, никто не верил в его уникальность. Но когда начал принимать в своем ателье других именитых архитекторов, да не просто принимать, а предлагать им роль полноправных партнеров, соавторов, для всех стало очевидным: Ле Корбюзье гениален.
Благодаря книгам и ученикам его идеи распространились по миру. И были приняты на «ура», потому что ученики адаптировали их к местным условиям.
После Второй мировой войны люди как никогда нуждались в новом жилье. По проектам, вдохновленным работами Ле Корбюзье, строились целые города.
И каждый, каждый, кто грезил о будущем, воображал его именно так, как великий зодчий: утопающим в зелени царством стекла и бетона.
Земля перевернулась.
Правда, точка опоры была не одна: невидимыми рычагами судьбы двигали миллионы рук.
Вот потому не стоит ругать Ле Корбюзье и обвинять его в серости:
это не он перевернул Землю
— это мы…
|