|
Art--Express
Виктор Гюго:
МУЧЕНИК ЛИТЕРАТУРЫ,
ЛЮБИМЧИК НЕБЕС...
«Так вот в чем дело!» - воскликнет Виктор Гюго, когда его отец, кадровый военный, признается, что будущий великий писатель был зачат на вершине горы во время короткого отпуска, проведенного с женой вдали от фронта.
«Я всегда чувствовал себя благородной птицей, настоящим горным орлом, но не понимал, почему.
Теперь все ясно.
Это почти небесное происхождение заставляет меня все время тянуться ввысь, совершенствоваться, ориентироваться только на истинные авторитеты и писать чистым, красивым языком даже о самых простых, низменных вещах.»
Небеса, и правда, были к нему неравнодушны, в точности осуществляя даже невероятные помыслы.
Вот подающий надежды четырнадцатилетний юноша пишет в своем дневнике: «Я стану или новым Шатобрианом, или вообще никем».
Смешно… Трогательно…
Шатобриана, между прочим, считают самым великим из живущих классиков: он на тридцать четыре года старше и давно уже завоевал всеобщее уважение.
Дерзкий мальчишка не догадывается что его желания исполнятся.
Причем, оба.
И то, что амбициознее, сбудется раньше — совсем скоро…
Но начнем с самого начала: там тоже много интересного.
У Виктора Гюго очень забавная дата рождения: седьмое число, месяц — вантоз, год — десятый.
Нет, Гюго не ровесник Христа: он появился на свет девятнадцатью веками позже.
Просто, то была эпоха революций: все шло на слом, даже календарь придумали новый.
Так февраль превратился в вантоз, 1802 год — в десятый, а двадцать шестое число почему-то оказалось седьмым…
Эта революционность станет частью личности, стилем великого младенца: почти всю свою жизнь Гюго будет находиться в оппозиции к власти.
Только до политических битв еще далековато: мурлычущий что-но невнятное розовый комочек пока чересчур слаб.
Принимавший роды врач сказал, что дитя не выживет.
Мама проводит с ним ночи напролет, согревая своим теплом, чутко прислушиваясь к дыханию…
Опасность отступает: ребенок постепенно набирается сил.
Однако, военный гарнизон, расквартированный в старом испанском городе Безансоне, конечно, не самое лучшее место лля поддержания здоровья.
Тот факт, что папа — генерал, ничего не меняет: инфекции на погоны не глядят.
Семья переезжает в Париж.
Квартира находится в доме, который до Революции принадлежал монастырю.
Тут же — огромный дикий сад, совершенно заброшенный, неухоженный.
Виктор и двое его старших братьев проводят там целые дни.
И кажется, духи монастыря начинают что-то нашептывать будущему писателю: недаром же одним из самых знаменитых его произведений впоследствии станет «Собор Парижской Богоматери».
Чуть позже подросшие дети поступают в церковный пансион на испанской земле — в Мадриде, куда направлен их отец.
Потом — снова Париж: родители разводятся.
У ребят новый папа, правда, они его хорошо знают — это давний друг семьи.
А кроме того — новый пансион с очень хорошими преподавателями литературы и искусств.
Здесь Виктор начинает сочинять стихи.
В расписании занятий такой дисциплины пока нет: юный Гюго осваивает ритм и рифму методом проб и ошибок.
И у него получается! Мама в восторге!
Весьма доволен и учитель словесности: язык — чистый, красивый, ритм — безупречный.
Такие работы не стыдно и публике показать.
Вот как раз удобный случай: Французская Академия проводит для подростков литературный конкурс.
Тема: благотворное влияние Просвещения на нашу жизнь.
Это трагедия или комедия? Восхваление или ирония?
Не очень понятно…
В качестве юмористического жеста, Виктор Гюго дает своему конкурсному сочинению название «Почти три люстры».
То, что первый приз должен достаться именно этому участнику, ни у кого сомнений не возникает. Но…
Уж больно все странно…
Такой чистый, выверенный стиль…
И такое издевательское название…
Наверняка, это какой-нибудь преподаватель глумится над академиками.
А может, и кто-то из самих академиков развлекается…
Раз так, значит, присуждать первый приз Виктору Гюго нельзя.
На следующее утро после церемонии вручения вспыхнет страшный скандал: члены Французской Академии не смогли отличить мальчика, делающего первые шаги в литературе, от прожженного шутника!
Ну не идиоты ли???
На деле получилось еще хуже: люди, считавшие себя мастерами словесности, не поняли разницы между настоящей поэзией и грубой подделкой.
Вопрос об умственных способностях стал еще актуальнее…
Итак, вместо первого приза Виктору Гюго досталось от Французской Академии лишь легкое благосклонное упоминание.
Амбициозный юноша, конечно, надеялся, что это лишь начало: теперь, когда нелепость ситуации разъяснилась, его оценят по достоинству.
Однако чаяния оказались напрасными: академики чувствовали себя пристыженными с ног до головы.
Здесь призов ему не видать…
Может, стоит попробовать себя в менее пафосных состязаниях?
В Тулузе есть заведение со смешным названием: Академия цветочных Игр.
Здесь за литературные успехи дают призы в форме растений.
И никакой столичной напыщенности.
На юге пришельцу уровня Гюго рады несказанно.
Уже в первый год своего участия он получает сразу два подарка: Золотую Лилию и Золотой Амарант.
Дальше — еще одно золото: опять амарант.
На третий год призов уже три!
Виктора Гюго коронуют как Мэтра, то есть абсолютного чемпиона Игр.
И лишь через год такого же звания удостаивают еще одного конкурсанта.
Как думаете, кого?
Шатобриана!
Уму непостижимо…
Виктору Гюго всего девятнадцать. Каких-то пять лет назад он писал в дневнике, что хочет догнать и перегнать величайшего из гениев.
И вот, свершилось…
Обскакать старика-Шатобриана молодому и бодрому наезднику рифм не составило особого труда…
Со временем они подружатся: Гюго будет называть своего кумира наставником.
А Шатобриан станет давать ученику благосклонные, почти отеческие советы.
До тех пор, пока не почувствует: перед ним вовсе не ученик, а настоящий, сильный конкурент.
Впрочем, сейчас ни о каких размолвках даже речи нет.
Это период триумфа: Виктора Гюго, как гениального ребенка, обожают все.
В девятнадцать лет, едва став студентом, он выпускает в свет свой первый сборник стихов.
Полторы тысячи экземпляров раскуплены всего за четыре месяца.
Феноменально!
Вас такие итоги не очень впечатляют?
Конечно, у видеоклипов, которые мы смотрим в Интернете, статистика чуточку иная.
Однако, в отличие от видео, бумажные книги не бесплатны: в начале девятнадцатого века они стоили довольно дорого.
Да и служб доставки тогда не было: нужно было самому ехать в магазин, расположенный порою очень далеко.
Прислугу послать? Да что вы! Неграмотная прислуга все перепутает и купит какую-нибудь дрянь…
Нет уж, в таком деликатном деле надо рассчитывать исключительно на себя.
И только после всех этих утомительных перипетий можно с головой окунуться в радость чтения…
Согласитесь, в таких условиях, полторы тысячи экземпляров — действительно, невероятный успех.
Кстати, один экземпляр книги раздобыл даже Людовик XVIII.
Король был так потрясен прочитанным, что тут же издал указ о выплате Виктору Гюго ежемесячной стипендии, достаточной и для безбедной холостой жизни, и даже для создания семьи.
Шикарно!
Виктор Гюго женится!
И вовсе не по расчету, что было нормой для начала девятнадцатого века, а по самой настоящей, горячей любви.
Про будущих супругов можно сказать, что они знакомы почти с пеленок: играли вместе, когда были еще совсем крошками.
Девочка всего на год младше, что тоже редкость для эпохи: юнцы тогда сватались к богатым вдовам — сморщенным, но с аппетитными кошельками, а старики пожирали хорошеньких простушек, едва достигших брачного возраста.
Тут все иначе: полная идиллия.
Один за другим рождаются пятеро детей.
Двери дома Гюго всегда открыты для гостей: здесь бывают самые именитые литераторы, художники, театральные деятели.
И успеху, кажется, нет конца…
Но давайте внимательнее вглядимся в портрет Мастера — нет, не нынешнего, двадцатилетнего, а уже умудренного жизненным опытом.
Верите ли вы, что о боли, страдании и безысходности мог так правдоподобно написать человек, никогда этих чувств не знавший?
Пора перелистнуть страницу с красивой картинкой и увидеть ее оборотную сторону.
Жена Виктора Гюго, Адель, слыла девушкой привлекательной: ее красотой восхищались многие мужчины.
С этим, наверное, можно было смириться, если бы не нюанс: в числе страстных поклонников оказался один из братьев Виктора.
Мальчик был младше своей воображаемой невесты, поэтому любил ее молча, втайне.
Но когда девушка мечты досталась другому, не выдержал.
И сошел с ума.
Беднягу поместили в психиатрическую клинику, но он оттуда убежал.
В голове у больного все перепуталось.
Может, еще и оттого, что год назад мать умерла — это сильнейший стресс.
И вот: мамы больше нет, а брат женится на его невесте…
Парнишка твердо решил: надо убить кого-нибудь из живых — оставшихся членов семьи.
Раздобыл где-то нож, пришел домой.
Навстречу вышла мачеха — новая жена отца…
Итог — пожизненное заключение в клинике для умалишенных.
И это — только начало.
Оказывается, успехи Виктора Гюго радовали всех, кроме его драгоценной «половинки».
В круговороте немыслимых книжных тиражей, конкурсов, премий, театральных премьер, оперных постановок и несмолкающих оваций Адель чувствовала себя неизданной рукописью, припрятанной в дальний угол шкафа.
Времени на то, чтобы спокойно поговорить, у мужа было все меньше.
Ночи он проводил в театрах, где ставили его спектакли.
О тепле и ласке мало-помалу пришлось забыть…
Конечно, вакантное место пустовало недолго: Адель сблизилась с другом семьи.
Виктор повторил судьбу своих родителей.
Причем, окружающие считали именно его, Гюго, виноватым в сложившейся ситуации.
Ну а он?
Виктор ощущал себя в шкуре раба:
«Вы представить не можете, что это такое: когда у вас в двадцать лет уже целая орава детей, да еще и свора алчных родственников.
Каждый месяц я вынужден был содержать, как минимум, одиннадцать человек!
Работал без продыху, не спал ночами, днем писал. Ел, что придется.
Зимой носил самые дешевые пальто, хоть они и продувались всеми ветрами.
Драные сапоги нещадно черпали воду.
А что поделаешь! Я же всюду ходил пешком: и в театры, и в издательства.
На извозчика денег не было.
Как и на дрова для камина: работать приходилось в насквозь промерзшей комнате.
Поэтому все время болел.
Однако даже больным продолжал тянуть «лямку».
Да, мне платили хорошие гонорары, но как только я их получал, деньги тут же исчезали.
Этим бездонным утробам всегда было мало: они требовали еще и еще!….»
Найдется ли случай безнадежнее, чем у коронованного гения и счастливого отца семейства?
Признание жены в неверности стало для Гюго облегчением.
Конечно, он не разведется: в девятнадцатом веке таким жестом можно было навсегда опозорить даму.
Но на бальные платья и прочие капризы пусть теперь уже раскошеливается любовник.
Впрочем, жена так и осталась на содержании у Виктора Гюго.
Дети — тоже: каждому из них он будет платить ежемесячно кругленькую сумму.
До самой их — детей — смерти.
И все-таки финансовое бремя уменьшилось.
Да и человек изменился.
Теперь перед нами писатель, не только достигший феноменального успеха, но и изрядно пострадавший от него.
По-детски наивный взгляд двадцатилетнего гения в тридцать стал пронзительным, чутким, вопрошающим.
В этом портрете уже проще узнать будущего автора «Униженных и оскорбленных», защитника бедных, страстного борца с любой несправедливостью.
Но кому же теперь труженик литературы отдаст свое сердце? Может, самой литературе?
О, нет! Хватит наивности и верности!
Виктор Гюго заводит любовницу.
Одну, другую, третью…
Все больше времени проходит в романтических утехах, все меньше — за рабочим столом.
О том, что он — птица высокого полета, Гюго, кажется, больше не вспоминает.
Это уже не горный орел, а какой-то бессмысленный воробей…
Только нужны ли Небесам такие суетливые пташки?
В театральных залах пьесы Виктора Гюго все чаще провожают громким свистом.
Былые поклонники превращаются в яростных критиков его творений.
Даже членом Французской Академии знаменитый писатель становится лишь с четвертой попытки.
Может, поймет в чем дело? Одумается?
Нет, бесполезно.
Во время приятного отдыха в горах приходит известие о трагический гибели его дочери.
Самое постыдное, что Гюго узнает о случившемся из газет, а не от кого-то из близких.
И этого мало?
Тогда вот истинное наказание: то, чего обленившийся гений старался в последнее время избегать, отныне станет совсем невозможным.
Виктор Гюго больше не сможет писать.
Ни одной пригодной для публикации строчки не выйдет из под его пера: ни стихотворной, ни прозаической, ни даже драматической.
Прощайте, издательства и театральные залы!
Это продлится десять лет — до тех пор, пока горемыка не отправится в эмиграцию.
Впрочем, каждая проблема таит в себе решение.
В момент трагедии рядом с Виктором окажется женщина — именно та, которая должна стать его Единственной.
Актриса Жюльет Друэ превратится в ангела-хранителя Виктора Гюго: будет повсюду его сопровождать, утешать и поддерживать, защищать от всевозможных напастей.
И эта защита ему ох как пригодится!
Утративший литературный дар, Гюго начнет пробовать себя в политике: станет мэром, пэром, депутатом…
Всякий раз с благородными целями: для защиты униженных и слабых.
Всякий раз не очень удачно: кому ж в «высокой» политике интересны униженные и слабые?
Он тысячу раз разочаруется, со всеми перессорится: с императорами и парламентариями, казнокрадами и честными, правыми и левыми.
Власти в бурлящей революциями Франции будут меняться со скоростью картинок калейдоскопа, да что толку?
К пятидесяти годам Виктор Гюго приобретет такое количество врагов, что побег из страны окажется просто неизбежным.
Помнится, когда-то он мечтал быть Шатобрианом.
А как насчет того, чтобы стать Никем?
Ради спасения любимого от грозящего ему ареста, Жюльет Друэ уговаривает простого рабочего типографии подарить свой паспорт Виктору Гюго.
Благодаря этому документу, пара пересекает государственную границу и на двадцать лет растворяется в безвестности эмиграции.
Они насквозь пропитались солнцем и соленым ветром.
Научились есть апельсины прямо с кожурой и косточками, а омаров — вместе с панцирем.
Исходили вдоль и поперек все доступные побережья и горные склоны.
Когда-то болезненный и чувствительный к малейшему дискомфорту, Гюго пристрастился к купанию нагишом в любую погоду — дождь ли, снег ли.
Ему стали совершенно безразличны усталость и боль, голод и жажда, жара и холод.
Бодрый и веселый семидесятилетний крепыш с роскошной седой шевелюрой до плеч и аккуратной бородкой производил впечатление моряка, только что вернувшегося из плавания.
Врач, осматривавший его по какому-то малозначительному поводу, был уверен, что пациенту не больше сорока.
Но самое главное — в эмиграции Гюго опять начинает писать.
Воспоминания, раньше казавшиеся кошмарными, теперь становятся источником вдохновения.
Он рассказывает о жизни простых людей так, как не может этого сделать никто другой.
Великолепие языка, соединенное с реализмом деталей, дает невероятный результат.
Этого — обновленного — Гюго опять обожают все.
Его с восторгом принимают в любой стране.
Удивительно ли, что на многократные просьбы очередных правителей Франции вернуться баловень публики отвечает отказом.
Когда же он все-таки решит приехать, толпы поклонников будут встречать любимого писателя во всех городах, через которые ему придется следовать.
За годы странствий Виктор Гюго стал искренне верующим человеком.
Хотя и не религиозным: он видел, что церковь находится в подчинении у государства и был искренне возмущен этим фактом.
Чего же он хочет теперь?
Бессмертия!
Горный Орел уверен: чистые, умытые слезами души, сумевшие найти путь к Богу, достойны такой участи.
Что ж…
Виктор Гюго переживет почти всех тех, кто был на его иждивении: детей, жену, любовниц…
Тиражи его книг, даже век спустя после первой публикации, будут гигантскими.
Любой город, где он побывал хотя бы проездом, будет считать своим долгом назвать именем Гюго улицу, театр, лицей…
И обзавестись музеем…
Вот, кстати, один из них…
Осторожно приоткрыв дверь рабочего кабинета, вы увидите в кресле фигуру в извечной позе мыслителя.
Подперев подбородок левой рукой, в правой писатель держит перо.
На бумагу ложатся строчки какого-то нового, гениального произведения.
Гипсовому телу незнакомо понятие «старость» — в тишине и уюте музея оно может существовать хоть тысячу лет…
Ну вот, Небеса опять исполнили желание своего любимчика…
|